— Спасибо, — сказал я. — Жаль, что он не сделал этого месяц назад… а лучше еще раньше.
— Он сделал это сейчас. И что же, вы и правда собираетесь от него отстать?
— А почему нет? Мне сам по себе Хеселтайн безразличен. Я просто должен вернуть эти деньги — или часть их — одним людям из Техаса.
Человек с шерифским значком кивнул.
— Вы позволите мне угостить вас?
— Да вроде как это я должен сейчас ставить выпивку.
Бармен принес нам на стол бутылку.
— Мне, пожалуйста, еще кофе, — попросил я, — и хоть чего-нибудь поесть.
— У нас сегодня еды навалом, — сказал он, — дилижанс привез только двоих. Старик и девушка.
Дверь открылась, пропуская пассажиров. Я поднял глаза — в дверях стояла Вашти. Вашти и ее отец.
— Шел! О Шел! — вскрикнула она и бросилась прямо мне в объятья, как будто так и должно быть.
Старик Оуэн показался мне еще старше, и вид у него был очень усталый. Однако он взглянул на меня с ухмылкой:
— Похоже, тебя заарканили, мальчик мой.
— Как вы здесь оказались?
— Я попал под камнепад, и меня здорово помяло. Доктор велел мне поискать место с более теплым климатом. Я сказал, что давно собирался переехать сюда, а он ответил, что мне лучше поторопиться, а не ждать, пока помру. И вот мы в пути.
— Кон сказал нам, что ты был в Лос-Анджелесе, — вставила Вашти.
— Где я только не был, — ответил я, — но сейчас я еду обратно.
Человек с шерифским значком вышел, остался лишь возница с дилижанса. Он подошел к стойке бара и, взяв выпивку, заговорил с барменом.
— Я ехал к вам, — сказал я Вашти и ее отцу. — Я вернул свои деньги, и с этим наконец покончено.
— Как бы не так!
В дверях, черный от ярости, стоял Боб Хеселтайн.
— Отойди-ка, Ваш, — тихо попросил я и обратился к Хеселтайну: — Я думал, ты уехал, Боб. Мне показалось, что ты завязал с этим делом.
— Как же, дьявол меня побери! Я собирался было, но подумал еще раз и просто взбесился от злости и сказал себе, что буду идиотом, если сдамся!
— Боб, — сказал я, — у тебя еще есть шанс. Дорога открыта, лошадь твоя под седлом. Я не хочу тебя убивать.
— Ты долго издевался надо мной, — прорычал он. — Надо мной! Над Бобом Хеселтайном! Мне надо было пристрелить тебя во время нашей первой встречи!
— Ты еще можешь уехать, Боб. После драки кулаками не машут.
Он в бешенстве уставился на меня.
— Да что ты себе позволяешь, сопляк! Я в шесть лет управлялся с револьвером лучше, чем ты сейчас!
— Рис, я думаю, выживет, — как бы не слыша, продолжал я, — у него хороший врач. Он пьет много молока и вроде поправляется. И Руби я видел — уже после того, как ты бросил ее. Она теперь кухарка у станционного смотрителя.
— Руби? Кухарка?
— Точно. И…
Он схватился за револьвер, и это был конец.
Мой кольт легко скользнул мне в ладонь. В моих движениях не было ни торопливости, ни страха. Наступил миг, к которому я готовился очень долго — многие месяцы моей погони.
Боб опустил руку на левое бедро, я увидел его револьвер и выстрелил ему в живот — три раза подряд быстро спустил курок, и три выстрела слились в один.
Хеселтайн успел выстрелить только один раз — в пол.
Он упал на колени, хотел подняться, но рухнул лицом вниз. И лишь через несколько долгих минут я поверил, что он мертв.
В дверях показался человек с шерифским значком.
— Он вернулся, — пробормотал я. — Он все же вернулся.
— Я так и думал, — сказал шериф.
Возница просунул голову в дверь и объявил:
— Дилижанс отходит. Все отъезжающие поспешите на посадку.
— Пойдемте, — сказал я Вашти и ее отцу. — Садитесь в дилижанс. Я поеду рядом.
Вот так я и вернулся в Калифорнию.
Лидвилл — Свинцовый город (от слова lead — свинец).
В те времена эта местность называлась Ла Нопалера, — теперь Голливуд.
Гринго — так мексиканцы презрительно называют американцев.
