– Племянник, раскрой глаза. У нашего вождя висит такая медаль, он снял ее с кроу, убитого в бою. Они говорят, что это лицо Великого Отца, живущего на востоке.
– Дурной знак. Тот скелет, который я видел, тоже принадлежал кроу. Думаю, этот металл и убил его, или Молоко Великого Отца, что, впрочем, одно и то же.
Вот уже тьма сгустилась над двумя мужчинами, и они теперь были больше склонны слушать, нежели говорить. Из зарослей донесся крик совы. Пять нисходящих нот, окончившиеся кашлем, сделали тишину лагеря еще более полной.
– Давай отдыхать, – мягко сказал Длинная Рука. – Утром нам опять придется охотиться за Белобровым, – он хихикнул. – Не думаю, что мы найдем его. Я чувствую, он рядом с нами, даже сейчас, может, он, как Брат Сова, умеет видеть в темноте?..
– Сегодня, – прошипел Каменное Лицо, – я мог бы убить его, когда он извивался в траве, словно змея. Вместо этого я оставил его в живых. Завтра я выслежу его. И когда я найду его, обещаю, я съем его печень у него на глазах.
Кольтер дрожал в своем убежище на верхушке дерева. С наступлением ночи зубы начали выстукивать дробь, руки и ноги тряслись крупной дрожью. Подтянув колени к груди, он прижался спиной к шершавой коре дерева. В сгустившейся тьме под ним скользили силуэты мужчин, спускавшихся к воде, чтобы наполнить кувшины и кожаные мешки для воды. Борясь с ночным холодом, Джон Кольтер продумывал план побега. Подождать до глубокой ночи, когда индейцы заснут в своих одеялах, спуститься с дерева, подползти к реке и проплыть вниз по течению до бобровой запруды. Если удача и на этот раз не отвернется от него, отыскать бобровую нору, провести там остаток ночи, попытаться выйти к горам.
К реке, которую кроу звали Майяпеонза. С ее водораздела открывался вид на слияние Вонючей Воды и реки Большого Рога. На юге располагалась высохшая впадина древнего внутреннего моря, на востоке ограниченная рекой Большого Рога, на западе – Скалистыми горами. В ясный день можно было увидеть Совиный Ручей и горы, протянувшиеся вдоль Большого Рога более чем на сотню миль к югу. Как же она называется? Кольтер порылся в памяти.
Аммаххапаишша. Прошептав это имя и услышав, как оно заструилось с дерева вниз, Кольтер уснул.
И увидел сон. Он снова охотился для компании Льюиса и Кларка. Стадо чернохвостых оленей распростерлось пред ним, словно бурое озеро. Неспешно топча дымчатые заросли полыни, они с Поттсом никак не могли решить, какого же застрелить первым. Животных было много, они мирно паслись, не опасаясь людей. Кольтер по опыту знал, что для неуемного аппетита людей Льюиса и Кларка нужен олень, лось или хотя бы пятисотфунтовый медведь. Они жрали так, словно в последний раз. Это всегда поражало его, сам он привык питаться умеренно, как поссум в зимнем логове.
Как люди могут усвоить столько звериной плоти, удивлялся Кольтер. Он был охотником и любил зов чащи и азарт охоты. Но стрелять животных и есть их мясо любил не очень. Ему просто нравился процесс охоты.
– Знаешь, Джон, – сказал Поттс, – этих тварей и стрелять-то не обязательно. Можно просто глушить их прикладом по голове,
– По правде сказать, чем стрелять в живых зверей, я бы предпочел сам пастись вместе с ними, – безмятежно ответил Кольтер.
– Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет, – Поттс сплюнул. – Ты только посмотри, оленята резвятся на солнышке вместе с волчатами.
– Прямо как в Библии, – согласился Кольтер.
– Ладно, сэр, пора за работу, – Поттс поднял ружье, прицелился. – Ты же знаешь, ребята в лагере особенно любят мясо молоденьких оленят.
Кольтер во сне поднял руку, чтобы предотвратить выстрел, но было уже поздно. Голубоватый дымок разлился и повис в безветренном воздухе у них над плечами. И вдруг он увидел, что это умирает Джон Поттс, а вовсе не бедный маленький олененок. «Кольтер», – прокаркал сдавленный голос, уносимый течением. Поттс лежал в реке, где его застрелили черноногие, рот его наполнялся кровью и проточной водой. Джон увидел, как раскрытый рот Поттса увеличивается и рожает бизона, чернохвостого оленя, пятнистого олененка, бобра, водяную крысу и наконец землеройку, которая уселась на нижней губе умирающего.
– Поговори со мной, Поттс, – попросил Кольтер.
Но Джон Поттс оставался в реке, с открытым ртом и мертвыми глазами, на нижней губе его прыгала землеройка.
Затем осенняя река растворилась и Джон Кольтер увидел себя ползущим по зимнему полю, на ногах у него были снегоступы. Против правил он остался с кроу и их друзьями плоскоголовыми, но оба племени вместе насчитывали не больше пятисот человек. Черноногие стекали с окружающих холмов, и их было тысячи полторы. Кольтер был единственным белым в этой битве.
Кроу и плоскоголовых оттеснили к соснам. Разбившись на кучки, спина к спине, они вертелись, словно в ритуальном танце, стреляя из луков и ружей в черноногих, скакавших вокруг верхом. Кольтер, уже раненый, заряжал и заряжал ружье, не обращая внимания на раздробленную щиколотку.
Вдруг всадник на черно-белом пятнистом пони издал громовой клич.
«Белобровый!», – звал он.
Кольтер поднял глаза и увидел, как всадник на своей проворной лошадке объезжает убитых и раненых. Вокруг него стелилась гарь боя, но он не обращал на нее внимания. У человека было черное лицо, острое, как обсидиановый нож.
– Как тебя,называют? – спросил его Кольтер.
– Каменное Лицо, – ответил человек, – и когда мы встретимся вновь, я убью тебя и съем твою печень у тебя на глазах.
И тут поле взревело. Прямо по снегу потекла река черной крови, сметая павших в бою. Кольтер закопошился, словно раненый краб, ухватился за дерево, уносимое потоком крови. Пытаясь выбраться из черной лавины, он беспомощно шарил в темноте, пока его пальцы не сомкнулись на человеческой руке. В могучем реве потока рука вытащила Кольтера на возвышенность.
Он осмотрелся и увидел, что был спасен черным скелетом. На его шее болталась красно-бело-голубая ленточка с висюлькой из желтого золота.
Медаль Джефферсона, врученная Льюисом за заслуги во имя Великого Белого Отца.
– Отдай ее, – угрожающе сказал Джон Кольтер и дернул за ленту. Как только он сделал это, весь лес вокруг него зашатался, словно лента и скелет были центром вселенной. Он дергал и дергал, крича: «Отдай ее, дикарь…» И по мере того как ленточка рвалась, деревья падали, горы оседали и реки черной крови вырывались из ран земли.
– Отдай ее…
Тут он проснулся, цепляясь за ветку тополя, которая обрушилась на землю вместе с гнездом. Последовали хлесткие удары веток и тяжелый шлепок, когда он рухнул на землю. Джон стоял на четвереньках и пытался вспомнить, где находится. Было еще темно, но небо уже начало бледнеть. Впереди у реки он увидел расшитые мокасины и кожаные штаны мужчины – нет, не мужчины, понял Кольтер, мальчика.
Стоя на берегу реки и держа в руках флягу из оленьего желудка, мальчик стал свидетелем падения Бога с небес. Да, он был убежден в этом – божество упало со звездного неба, как роса на траву, и теперь смотрело на него. Мальчик только никак не мог понять: две у него ноги или четыре?
Когда Джеми проснулся, первым делом ему бросилась в глаза куча земли, и предыдущий день встал в памяти со всей отчетливостью. Он со стыдом во взгляде посмотрел на Хью.
Жизнь еще не угасла в нем. Все те же мелкие вздохи, цепляющиеся друг за друга, словно звенья тонкой цепочки, связывающие воедино все эти печальные дни. Джеми не смог бы сказать точно, что вызывают в нем эти вздохи – боль или радость. Такая мука пронзила душу, что он не удержался и всхлипнул.
– Хью… – позвал он, и ему показалось на миг, что мерный ритм дыхания сбился. Но лишь на миг, и, хотя Джеми продолжал говорить, никакой реакции не последовало.
Он лег опять, и разум стал уплывать в сон. Снова он ехал верхом и увидел косматую медведеподобную фигуру с поднятыми лапами. Теперь это был Хью. Что он делает? Манит? Предостерегает? И то и другое…
Мир куда-то покатился и рухнул, словно мимо пронеслось множество коней…
Тепло нового дня разбудило Джеми, но он все лежал с закрытыми глазами, медленно приходя в себя, осознавая, что ему предстоит увидеть вскоре и желая отсрочить неизбежное, оставаясь под сенью сна. Наконец он решился посмотреть. Сначала на гору вырытой земли, потом на Хью.
Прошло несколько секунд, пока он уловил слабое дыхание. Поймав себя на мысли, что сам задержал дыхание, выдохнул.
Наведался к ручью, умылся, попил, набрал воды для чая. Вернувшись, Джеми увидел, что ле Бон лежит, прижав ухо к земле. Услышав Джеми, он прижал палец к губам.
Джеми тихонько повесил котелок над огнем. Прошло несколько минут.
Наконец ле Бон поднялся.
– Я кое-что слышал, – сказал он, отряхиваясь, и уточнил: – Стук копыт. Майор и его люди, как ты знаешь, далеко. Я не утверждаю, что это не могут быть бизоны, но это могут быть и ри.
Джеми кивнул.
– Похоже, плохи наши дела, – вздохнул ле Бон. Джеми невольно посмотрел на Хью, чье поверхностное дыхание вновь сделалось прерывистым.
