Повесть Перевод с французского И. Тогоевой
ПОСВЯЩАЕТСЯ КАМИА И БАДАХАИ
После стольких страданий прав тот африканец, что разрывает свои оковы
Из-за высоких деревьев акажу[1] выглянуло утреннее солнце, залив золотистыми лучами землю. Но как-то по-особому в то утро светило солнце над одной из деревень, скрытой в непроходимых джунглях побережья Гвинейского залива.
Это было довольно крупное селение, расположенное на холме. Хижины, квадратные или прямоугольные, крытые ветками папоротника или широкими листьями кувшинок, стояли группами, по принципу африканских семейных поселений[2], обнесенных общей высокой стеной да еще живой изгородью из колючего кустарника: по ночам приходилось опасаться не только страшных когтей льва, но и могучих клыков гиены, животного трусливого, однако весьма коварного и злобного. Кокосовые и масличные пальмы, а также вечнозеленые деревья кола, дающие тонизирующие орехи, во множестве росли по обочинам узеньких извилистых улочек, разбегающихся между усадьбами.
Так вот, именно в этой деревне солнце как будто запоздало явиться на небеса, потому что задолго до рассвета все население было уже на ногах. Повсюду царило необычайное оживление: юноши племени ашу́ку готовились к отправке в лесной лагерь, чтобы пройти обряд посвящения в младшую возрастную группу «дого́» — обязательный ритуал, благодаря которому молодые люди как бы преодолевают барьер; отделяющий их от взрослых, и становятся настоящими мужчинами, свободными думать и поступать, как им заблагорассудится. Обряд этот совершался примерно раз в шестнадцать лет.
…Итак, сборы в тот день начались с первыми петухами. Женщины наготовили еды и накормили мальчиков до отвала, потому что путь им предстоял неблизкий и трудный. А после завтрака на главной деревенской площади собралась огромная толпа людей, завороженно ожидающая момента отправки юношей в лес[3]. На специальном сиденье из золота в виде морды крокодила[4] важно восседал великий Вождь, отец племени. Это был высокий, крупный мужчина лет шестидесяти, облаченный в просторную и длинную рубаху-бубу из тонкого синего шелка, купленного у европейцев на побережье. На шее у Вождя красовалось длинное ожерелье из разноцветных стеклянных бусинок, а на запястьях — серебряные браслеты. Головной убор с золотыми пластинками по бокам венчал седую голову патриарха.
Рядом с ним сидели другие старейшины, тоже в богатых одеждах. В отдалении толпились отцы, матери и друзья тех, кто вот-вот должен был покинуть деревню. Там же находились и сами герои дня.
Наконец великий Вождь поднялся и торжественно заговорил:
— Дети мои, вскоре вы станете членами класса «дого». Вы пройдете обряд и получите мужские имена. Со всем вниманием отнеситесь к тому, чему вас будут учить. В теперешнем мире всякий разумный человек испытывает страх перед будущим. Мы же, африканцы, тем более. Но страх перед будущим вовсе не поможет нам спастись от возможной грядущей беды. Именно поэтому мы обязаны всегда быть готовы вовремя отразить любую угрожающую нам опасность.
Вождь ненадолго умолк. Хранила молчание и вся огромная толпа, мертвая тишина повисла над площадью. Каждый понимал, что значили слова Вождя. Мир на побережье Гвинейского залива стал очень уж ненадежен. Беспокойство воцарилось там с тех пор, как по морю приплыли в Африку белые люди и стали торговать людьми. Работорговля неумолимо ширилась и развивалась, потому что вожди некоторых африканских племен и даже цари некоторых государств, потеряв стыд, начали участвовать в позорных сделках с работорговцами. Они нападали на мелкие деревеньки, захватывали их жителей в плен и продавали в рабство белым.
Вождь племени ашуку заговорил вновь:
— Когда-нибудь наступит и наш черед, не жалея жизни, защищать собственную свободу, и главное в этой схватке — не отступить. А на вас я очень надеюсь, — сказал он и поглядел на тех, кому предстояло сегодня уйти в лес. — Идите же, дети мои, и учитесь смазывать ядом стрелы, метко стрелять из лука — готовьтесь защитить и себя, и нас.
Кончив говорить, Вождь дал сигнал к отправлению. Множество стрел взлетело ввысь — как салют в честь великого события. Залаяли собаки. Со слезами на глазах провожали своих сыновей матери — они гордились ими, но и тревожились. Сколько воды утечет, пока они снова увидят своих детей? Да и увидят ли?[5] Отцы, более мужественные, улыбались, вспоминая те далекие дни, когда сами покидали деревню, чтобы пройти посвящение в класс «дого».
По сплетенному из лиан мосту юноши легко перебрались через реку, огибавшую деревню, и скрылись вдали. Их было человек пятьдесят, всем по пятнадцать-шестнадцать лет, все высокие, сильные и красивые, как на подбор, все в коротеньких набедренных повязках и босиком. У каждого через плечо висели лук и колчан с новенькими стрелами. Юноши шли гуськом, почти в затылок друг другу, а впереди шагали старик жрец и двое взрослых мужчин лет тридцати пяти, которым предстояло опекать молодых ашуку и заниматься их обучением.
Уже много часов отряд шел по джунглям; солнечные лучи с трудом пробивались сквозь мощную листву огромных деревьев. Порой под ногами виднелась тропинка, порой приходилось прокладывать путь самим.
Без устали пели птицы, а вот юноши уже начинали уставать.
Когда солнце достигло зенита, маленький отряд остановился на берегу ручья. Троим мальчикам было поручено приготовить завтрак; огромный кабан, сраженный меткой стрелой, уже лежал, истекая кровью, на куче опавших листьев. Зверя быстро разделали боевыми длинными ножами, надели на палку с двумя острыми концами, и туша была готова для жарки. В работе участвовали все — у каждого был свой нож, неотъемлемая часть экипировки молодого воина ашуку. Такой нож вместе с ножнами был образцом замечательного мастерства бенинских ремесленников.
Кабана посыпали солью и перцем и зажарили на вертеле. В дополнение на углях испекли несколько клубней маниоки. Жаркое и куски маниоки, как на скатерти, разложили на банановых листьях. Первым к трапезе приступил старый жрец Апуша, за ним уселись и все остальные. С аппетитом поглощая нехитрую стряпню, все старались наесться не только досыта, но и впрок — после небольшой передышки предстоял еще долгий путь по Долине Дьявола. В этой долине всегда и происходила церемония посвящения в класс «дого», здесь молодые люди жили потом еще довольно долго, прежде чем вернуться в родную деревню.
