Виктор Бушмин
Пророчество Гийома Завоевателя.
Время проклятых королей 1
Предисловие
Средневековая Франция на рубеже XI–XII столетий. Феодальная раздробленность достигла своих высших пределов. Королевская власть, ослабленная династическими и междоусобными распрями, казалось, навеки дискредитировала себя в глазах знатных владетелей и простого люда королевства. В это сложное и трудное время молодой принц Людовик, будущий король Франции Людовик VI Толстый, принимает на свои плечи трудное и практически невыполнимое бремя: упрочить королевскую власть, вернуть ей утраченный блеск и престиж, усмирить непокорных феодалов и начать возвращать короне утраченные ранее земли и провинции. Труд Людовика Толстого станет краеугольным камнем внешней и внутренней политики французских королей в течение нескольких столетий. Интриги, заговоры, происки врагов короны, численность войск которых могли в одночасье погубить королевство и Капетингов, не испугали Людовика и его верных соратников. Своей опорой на духовенство и молодую рыцарскую «поросль» принц обезоружил одних и наказал других. Многочисленные осады, битвы и походы принца, а в последствии короля, вы сможете прочесть на страницах этой книги.
Для большинства читателей, я надеюсь, будет интересно узнать и о короле Филиппе Первом, которого многие несправедливо считали одним из неудачных и никчемных правителей Франции за всю ее многолетнюю историю.
Факты, изложенные в книге, действительно произошли в те времена. Большинство исторических персонажей существовали и жили в описываемое время…
До сих пор остается загадкой таинственное убийство короля Гильома Рыжего, произошедшее 2 августа 1100 года в Новой Роще. Да простят мне читатели свой взгляд на это и другие исторические события, о которых идет речь в этом романе.
Первая часть. «Конь»
I глава. В которой начинает сбываться страшное пророчество Гильома Завоевателя
1087 г. Война между королем Франции Филиппом I и королем Англии, и герцогом Нормандии Гильомом I Завоевателем из-за части спорных земель графства Вексен в Нормандии. Завершающий этап войны – осада и штурм города Мант-на-Сене. Король Франции разбит, его армия цепляется за последний укрепленный город.
Снова война. Шестидесятилетний герцог Гильом, казалось, всю свою жизнь только и делал, что воевал. Он поморщился, прищурил глаза – зрение уже начинало подводить его, потом, нетерпеливо и резко повернул голову к мессиру Готье де Кутанс, стоящего неподалеку от него:
– Готье! Почему опять заминка? Мант ведь уже наш?!
Готье де Кутанс, знатный нормандец и верный слуга герцога Гильома еще со времен «битвы на равнине Дюн», развел руками в стороны:
– Сир! Французы упорно цепляются за город! Бои развернулись на узких улочках, где без пехоты коннице трудно пробиваться!..
Гильом снова поморщился, словно у него болел зуб, и резко ответил:
– Коня! Я сам поведу рыцарей в последнюю атаку!
Готье покосился на короля и герцога Гильома Нормандского «Завоевателя».
«Боже мой, – подумал про себя Готье. – Боже мой, у короля сорвалось это проклятое и запрещенное слово «последняя»! Это – последнее слово из дозволенных трех!»
Готье де Кутанс поежился, словно мороз пробрался к нему под гамбезон и кольчугу, обдав могильным холодом.
Король нервно переступал ногами, ожидая конюших, ведших его боевого коня.
– Вот и прекрасно! Мой верный гнедой жеребец и сегодня приведет меня к победе! – Гильом подошел к коню и похлопал его по крупной и мощной шее. Жеребец заржал и стал нетерпеливо бить землю передними копытами, словно уговаривая короля поскорее запрыгнуть в седло.
– Ух, ты! Каков жеребец! – Гильом резко запрыгнул в седло, опершись ногой на услужливо согнутую спину конюшего. – Весь в отца! Кутанс! Помнишь его отца? Как он вынес меня наперерез армии в битве при Гастингсе? Такой же озорной и резкий!
– Да, сир! Помню! Действительно, этот конь – словно копия вашего прошлого жеребца. – Учтиво поклонился Готье де Кутанс.
– Еще бы! Груша не родится от яблони, Готье! Сын, – король снова похлопал по шее коня. – Кровь сама за себя говорит!
Последние годы герцог Гильом сильно потолстел, его часто мучила одышка и боли в брюшине. Но война никогда не учитывает состояние здоровья повелителей, она приходит сама по себе, как весна сменяет зиму, как любовь заполняет пустоту сердца, заставляя отдаваться ей целиком и полностью, забывая о пище и сне. Врачи настоятельно рекомендовали герцогу поберечь свое здоровье, передав, хотя бы на время войны, бразды правления сыновьям.
Но, Гильом, словно заколдованный, раз за разом отказывался, продолжая взваливать на свои крепкие, но стареющие плечи все тяжелеющий и тяжелеющий груз власти.
«Дети. Сыновья! – Грустно ухмыльнулся герцог, ожидая готовности его рыцарей к атаке. – Трое сыновей! И что? Ничего… практически ничего! Старший сын Робер, коротконогий и наивный, постоянно витает в облаках рыцарских идеалов и позволяет одурачивать себя французам во главе с королем Филиппом. Средний – Гильом, пожалуй, самый страшный из всех моих детей. Я его и сам, частенько в душе побаиваюсь! Жадный, подлый… нет слов, чтобы описать. Как же могла природа собрать в одном человеке столько пороков? Да, я – не ангел! Но, даже во мне нет столько гадости и подлости, алчности и корысти, сколько в Гильоме младшем! Хотя… есть еще и младший сын – Генрих Боклерк, советники говорили мне не раз, что из него может выйти толк. Но, он – младший сын, он, вряд ли, наследует мой трон. А, ей Богу, жаль…»
Раздумья Гильома прервал коннетабль Нормандии граф Гильом де Оммэ:
– Сир! Рыцари построены в колонну! Соблаговолите подать команду к началу атаки, сир!
Гильом Завоеватель оторвался от раздумий и посмотрел, несколько рассеянно, на коннетабля. Род де Оммэ, еще со времен Роллона, владел наследственной должностью коннетаблей герцогства. Герцог знал верность и преданность старого Гильома де Оммэ, бившегося под его стягом еще при Гастингсе. Гильом повернулся к рыцарям, посмотрел на них своим пристальным, словно прожигающим насквозь, взглядом и произнес, как-то спокойно и обыденно:
– Мессиры. Наша работа. Вперед!..
Гнедой жеребец, казалось, только и ждал этих слов герцога. Он рванулся вперед, увлекая за собой остальную массу тяжелой конницы нормандцев, которая железной лавиной скатилась с вершины холма, господствующего напротив главных ворот Манта и, быстро пожрав расстояние, ворвалась с криками и скрежетом железа в город…
Город пылал. Летняя жара, стоявшая в конце июля по всей северной части Франции, не обошла стороной и Вексен. Теперь же, к ней добавился жар пылавшего города, делая лето еще невыносимее. Главные ворота были разбиты осадными машинами герцога. Одна из створок ворот висела только на верхних петлях, угрожающе накренившись. Вторая створка, вернее сказать – то, что от нее осталось, валялась неподалеку. Надвратная башня была разрушена, ее деревянная надстройка, где раньше размещались стрелки и гарнизон, горела, словно большой факел.
Кони постепенно разгонялись, втягиваясь в узкие, извилистые и грязные улочки города. Рыцарская лавина прорывалась к центру города, несясь мимо горящих зданий, мимо рушащихся построек. Пехотинцы герцога и вражеские солдаты в испуге жались к стенам и дверям домишек, боясь быть раздавленными копытами крепких боевых коней…
Вот, за одним из поворотов, герцог увидел французов, пытавшихся организовать оборону. Несколько десятков конных рыцарей что-то кричали испуганным и подавленным пехотинцам, пытаясь выстроить их в плотную стенку. Передние ряды французов, ощетинившись копьями и укрывшихся за импровизированной баррикадой, вряд ли смогли устоять перед натиском железной конной лавины нормандцев. Если бы не…
