Книги французского писателя девятнадцатого века Поля Анри Корантена Феваля (1816—1887 гг.) уже известны российскому читателю, прежде всего его лучший и самый знаменитый роман «Горбун», в шестидесятых годах перенесенный на экран французскими кинематографистами, где роль главного героя шевалье де Лагардера исполнял несравненный Жан Маре.
Да, многие из нас помнят этот замечательный фильм…
И вот мы снова обращаемся к произведениям Поля Феваля. На этот раз к целой серии созданных им романов, объединенных одним сюжетом – историей Черных Мантий, преступной ассоциации, орудовавшей в Европе в половине XIX века.
В 1844 году парижская газета «Эпок» начала печатать с продолжением в каждом очередном номере роман «Лондонские тайны» некоего сэра Фрэнсиса Тропола. Под этим псевдонимом скрывался начинающий писатель Поль Феваль. В период с 1863 по 1875 год выходил и цикл произведений под общим названием «Черные Мантии». Успех романов превзошел все ожидания издателей. Поль Феваль сразу же встал в один ряд со своими великими современниками – Эженом Сю и Александром Дюма-отцом.
Канули в Лету упреки Эжена де Мирекура (современника Феваля, оставившего воспоминания о многих известных личностях той поры) в адрес молодого писателя, обвиняемого им в излишней поспешности и небрежности стиля, наносящих ущерб качеству публикуемых сочинений.
Захватывающее повествование с многосюжетными ходами отличается небывалой динамичностью, юмором и глубоким знанием современной автору эпохи. На блистательно описанном историческом фоне Франции первой половины XIX века, преимущественно Парижа, знакомого и досконально изученного Февалем, разворачивается жестокая борьба добра и зла, сталкиваются коварные злодеи и благородные мстители. При этом автора не покидает ни чувство меры, ни чувство юмора, ни в самом деле настоящее поэтическое вдохновение. Незаурядный талант и юридическое образование позволили писателю мастерски соединить фантазию с реальностью, сказку с живой историей.
В «Черных Мантиях» читатель непременно найдет параллели с современной нам эпохой. Ведь, как известно, история любит повторяться. И это еще одна из причин, которая побудила нас обратиться к авантюрным и остросюжетным романам Поля Феваля, автора более двухсот произведений, современника и участника бурных исторических событий, происходивших на его родине.
Литературная критика признала за писателем достойное место в славной плеяде популярных прозаиков прошлого, однако историки литературы надолго забыли об авторе многочисленных романом и заговорили о нем вновь лишь в следующем столетии, чуть более двух десятилетий назад.
Почему вспомнили о забытом писателе те, кто профессионально занимается историей литературы? Может быть, ответ на этот вопрос найдет читатель в публикуемых нами романах? Ибо, несмотря на забвение критиков и историков, произведения Поля Феваля издавались на протяжении целого века и неизменно находили восторженных читателей.
В авантюрном романе Поля Феваля, действие которого переносит читателя в Париж первой половины XIX века, найдем все необходимые и характерные черты этого литературного жанра: живость повествования, таинственные перевоплощения, жестокие поединки, интриги, преступления, любовные коллизии и всевозможные хитросплетения сюжетных линий.
14 июня 1825 года в Кане имело место дерзкое ограбление местного банкира, приведшее к банкротству финансиста и трагедии, разорившей семейное счастье. Факты свидетельствуют о бесспорной вине молодого чеканщика Андре Мэйнотта, владельца боевой латной рукавицы, и его жены Жюли – сообщницы в этом преступлении. Суд выносит обоим суровый приговор. Но кто же виноват в самом деле? Что значит таинственная фраза: «Будет ли завтра день?» Кто такие Черные Мантии?
О невероятных стечениях обстоятельств, хитрых ловушках, загадочных личностях и интригах повествует роман, представляемый нами российскому читателю.
Часть Первая
БОЕВАЯ РУКАВИЦА
В небольшом эльзасском городке Гебвиллере проживало некогда семейство Шварцев. Это было весьма добродетельное семейство, которое усердно увеличивало число эльзасцев и распространяло их по белу свету. А поскольку эльзасцы пользуются везде доброй славой, то и Шварцеву семейству удавалось, когда – поклонившись кому следует, а когда и вовсе без трудов, пристраивать своих отпрысков с известным комфортом. Кстати, это последнее словцо в устах местных знатоков французского языка приобретает особую, приятнейшую для слуха модуляцию.
Итак, семейство Шварцев процветало и неустанно умножало свое потомство, рассылая малышей и в Париж, и в провинцию, и за границу. И несмотря на непрерывные поставки, здесь всегда имелся солидный запас шварценят обоего пола, готовых к отгрузке.
По части торговли, хоровых обществ, пива и особенностей произношения ни одна страна в мире не может сравниться с Эльзасом! Молодой Шварц, должным образом выпестованный и созревший для жизненных побед, соединяет в себе достоинства сынов Савойи, Прованса и Оверни: легендарную скаредность первых, самодовольный апломб вторых и рыцарскую обходительность третьих. И держу пари, что в Европе не найдется ни одного городишка с двумя тысячами душ населения, где бы не было по меньшей мере одного Шварца!
В 1825 году в Кане жили два представителя этой славной фамилии: некий комиссар полиции, добропорядочный ловкач, и кондитер, который трудолюбиво выпекал в швейцарской пекарне свое благосостояние и счастье. Надо думать, что одного упоминания о комиссаре полиции, да еще в 1825 году, достаточно, чтобы читатель догадался: речь пойдет о знаменитом процессе Мэйнотта. А нашумевшее дело Мэйнотта, несомненно, является среди прочих скандальных историй одним из самых любопытных и таинственных.
14 июня 1825 года один молодой представитель семейства Шварцев, настоящий Шварц из Гебвиллера, прибыл в Кан на империале парижской почтовой кареты. Костюм юноши отличался опрятностью и свидетельствовал о заботливом уходе, который, однако, не всегда в состоянии скрыть весьма скромный достаток. Молодой человек был невысокого роста, но вся его ладно скроенная фигура говорила о здоровье и выносливости. Это был брюнет с тонкими чертами лица и приятным цветом кожи. Люди этого типа, не часто встречающиеся в Эльзасе, обычно рано стареют и тучнеют, но Ж.-Б. Шварц пока еще был очень худ. Ему нельзя было дать больше двадцати лет. Необычайно живые глаза, взирающие на мир с жадным любопытством, выделялись на лице, выражавшем спокойную доброжелательность.
