экипажа. Пассажиров можно немного и поприжать, мне такой корабль нужен не для коммерческих рейсов, а для перевозки переселенцев, а вот экипаж обижать не стоит.
Синьор Марино похоже понял, что я проявляю уже не праздный интерес к его детищу и ответил тут же.
— Конечно можно, ваша светлость. Смотря для каких целей будет использоваться судно. Рядом с каютой капитана есть каюта для хозяина судна, так что без первого класса можно и вообще обойтись.
— А обшить корпус железом ваша верфь сможет? Мне нужно будет еще одно такое же судно, но с усиленным корпусом для плавания в северных широтах, — это на самом деле было очень важно, плавать на севере Тихого океана желательно на судах немного другого класса.
Антонио меня отлично понял и честно ответил.
— Сейчас нет, но если будут деньги можно будет нанять англичан или шотландцев. Они поработают у нас и обучат наших рабочих.
Оставалось обсудить два вопроса: шкурный и инспекцию верфи, прежде чем окончательно ударить по рукам надо съездить в Геную.
— Какова будет ваша окончательная цена корабля и сроки работы?
— Сорок тысяч фунтов и полтора года, — я покачал головой, срок меня не устраивал.
— Пятьдесят и один год, — Антонио молчал несколько минут и потом не очень уверенно ответил.
— Наверное да, но окончательное слово за моим дедом.
— Тогда давайте синьор Марино мы поступим таким образом. Вы сейчас же отправляете письмо своему деду. А мы, как только позволит самочувствие княгини, сразу же поедем в Геную.
Антонио тут же в моем присутствии написал быстро письмо своему деду, зачитал мне его и отправил. Пока моя супруга выздоравливала, синьор Марино читал нам с Сергеем Петровичем лекции о европейском судостроении, а Иван Васильевич помчался в Париж.
На пароме через Ла-Манш Иван Васильевич обратил внимание еще на одного из пассажиров, высокого мужчину лет сорока пяти и показал его мне. В глаза сразу бросилась уже немного старомодная, но идеальная прическа: коротко остриженные завитые, красиво уложенные волосы, с боковым пробором и небольшими бакенбардами, естественного черного цвета с легкой проседью. А вот одет он был по последней лондонской моде. как настоящий английский джентльмен. Увидев, что мы обратили на него внимание, джентльмен сразу же затерялся среди пассажиров парома.
Я, предчувствуя что Соня плохо перенесет паром, за день послал Архипа с Герасимом снять гостиницу в Кале. Первым с парома сошел Иван Васильевич, он что-то сказал Герасиму и тот тут же затерялся в толпе встречающих паром, преимущественно носильщиков и владельцев фиакров.
Я без слов понял распоряжение Ивана Васильевича и после окончания разговора с синьором Марино затребовал Герасима пред свои светлые очи. Ивану Василевичу он доложить не успел и его доклад мы слушали втроем.
— Докладывай, — сразу же распорядился я, стоило Герасиму войти.
— Он, ваша светлость, польский граф Стефан Белинский. Остановился в гостинице напротив. Из окон его номера можно наблюдать за вашим номером и входом в гостиницу. У него, барин, тут есть свои люди, точно видел двоих. Один лях, я их рожи сразу вижу, да и говор его выдает, — слушая Герасима, Иван Васильевич кивал головой, а Сергей Петрович был невозмутим как сфинкс.
— А ты слышал их разговор? — с недоверием спросил я.
— Слышал, — Герасим горделиво приосанился. — Я, барин, в его номер пробрался и все хорошо слышал. А когда они втроем вышли, я незаметно и улизнул.
Моему изумлению не было границ, вот уж чего-чего, а такой разведывательной прыти от Герасима я не ожидал.
— Молодец, а теперь давай рассказывай, что слышал.
— Этот самый граф приказал ляху следить за вами и разузнать куда вы собираетесь ехать из Кале. Это он сказал на их языке, а когда тот ушел, то повторил своё приказание второму человеку. Он русский. Они хотят вам отомстить. За что я не совсем понял. Этот русский говорил про какую-то дуэль, а граф про вашего батюшку.
В это момент я вспомнил рассказ камердинера родителя о его любовных похождениях и что среди его побед была графиня Белинская. Графиней она стала позднее, а в её девичестве была примерно такая же история, какую описал граф Лев Николаевич в своем романе.
Мой родитель был в роли Курагина, будущая графиня в роли Ростовой, а граф Стефан в роли обманутого жениха, который вызвал князя Андрея Алексеевича на дуэль.
Бились они на шпагах, мой родитель перед дуэлью провел трехчасовой спарринг с двумя лучшими гвардейскими фехтовальщиками и в итоге проткнул графа, но тот выжил, а потрясенная девица назвала князя убийцей и бросилась в ноги раненого графа, умоляя его о прощении.
Граф свою неверную невесту простил. Они обвенчались и уехали из России. Что с ними было дальше я не знал.
— У этого русского плохо работает правая кисть, — продолжал тем временем свой рассказ Герасим. — Граф сказал, что вы должны своей жизнью заплатить за грехи отца и сломанную карьеру этого русского. Он любимый племянник покойной графини, а своих детей у графьев нет.
Герасим помолчал, как бы собираясь с мыслями.
— Он вас, барин, нехорошо назвал, — я вопросительно посмотрел на него. — Щенком назвал. Сказал, что рисковать нельзя, вы очень хороший стрелок, скорее всего и на шпагах деретесь также хорошо, как ваш батюшка. Поэтому надо по дороге устроить засаду и неожиданно напасть на вас. Да, вот еще что чуть не забыл, они сказали, что вы, ваша светлость, виноваты в несчастье постигшем какого-то генерала Михайлова. Этот генерал кому-то из них родственник.
Герасим замолчал и поклонился. Я махнул рукой, ступай мол. Иван Васильевич тут же вышел следом и вернулся через пару минут. Без слов было понятно зачем он это сделал и мы с Сергеем Петровичем молча подождали его возвращения.
— Алексей Андреевич, — вернувшийся Иван Васильевич сразу же взял быка за рога, — я считая, что эти люди очень опасны для нас и надо воспользоваться рекомендациями месье Анри. В Париже у него осталось много друзей и два родных брата. Тимофей и Прохор совсем не бойцы, Архип конечно хорош, но вчетвером мы не отобьемся. Пока Софья Андреевна болеет, я помчусь в Париж.
— А не боишься, что по дороге они тебе устроят засаду? — спросил до сего момента молчавший Сергей Петрович.
— Не боюсь, я немного знаю одного из жандармских офицеров Кале, он был на русской службе в восемьсот двенадцатом и любезно согласился включить меня в свой конвой, который, — Иван Васильевич посмотрел на часы, — через час отправляется в Париж.
— А… — Сергей Петрович хотел что-то сказать, но отставной капитан его перебил.
— Не более этого. От французов, я имею в виду жандармов и полицию, помощи нам ждать не стоит. Придется объясняться, они узнают,
