— Хорошо.
— Я вам ещё нужен, сэр?
— Нет, спасибо. — Армстронг взял декларацию и стал её изучать. До черта вина, сигарет, табака, пива и крепких горячительных напитков. Десять ящиков «Дом Периньон» урожая пятьдесят девятого года, пятнадцать — «Пулиньи Монтраше» пятьдесят третьего года, девять — «Шато О-Бри-он» пятьдесят третьего года. — «Лафит Ротшильд» шестнадцатого года нет, мистер Свенсен? — спросил он с гадливой улыбочкой.
— Нет, сэр, — улыбнулся во весь рот Свенсен. — Это был очень нехороший год. Но есть пол-ящика урожая двадцать третьего года. Это на следующей странице.
Армстронг перевернул страницу. Ещё вина и сигары.
— Хорошо, — проговорил он. — Конечно, пока вы на земле, все будет в режиме таможенного хранения.
— Да, сэр. Я уже все запер, а ваш человек опечатал. Он сказал, что можно оставить в холодильнике упаковку из двенадцати банок пива.
— Если владелец хочет ввезти любое из этих вин, только дайте знать. Никакого шума и лишь небольшая контрибуция в нижний ящик Её Величества.
— Как это, сэр? — Свенсен был озадачен.
— Э? О, это лишь английская игра слов. Речь идет о нижнем ящике комода, куда дама кладет вещи, которые понадобятся ей в будущем. Прошу прощения. Ваш паспорт, пожалуйста. — Паспорт Свенсена был канадский. — Благодарю.
— Могу я представить вас мистеру Бартлетту? Он ждет.
Свенсен повел его в самолёт. Интерьер был элегантен и прост. Справа от небольшого коридорчика располагался салон с полудюжиной глубоких кожаных кресел и диваном. Дверь по центру отделяла его от хвостовой части самолёта. В одном из кресел полудремала стюардесса, рядом с ней стояли её дорожные сумки. Дверь слева вела в кабину пилотов. Она была открыта.
Командир и первый пилот сидели в своих креслах, они ещё не закончили заполнять бумаги.
— Прошу прощения, капитан. Разрешите представить: суперинтендент Армстронг, — сказал Свенсен и отошел в сторону.
— Добрый вечер, суперинтендент, — поздоровался командир. — Я — капитан Джанелли, а это мой первый пилот Билл О'Рурк.
— Добрый вечер. Могу я взглянуть на ваши паспорта?
В обоих масса международных виз и отметок паспортного контроля. Ничего из-за «железного занавеса». Армстронг передал паспорта сержанту Ли, чтобы тот поставил штампы.
— Благодарю вас, капитан. Это ваш первый визит в Гонконг?
— Нет, сэр. Я был здесь пару раз, когда летал на «эр энд эр»[16] во время Корейской войны. А ещё в качестве первого пилота участвовал в шестимесячном перелете вокруг света, организованном компанией «Фар Истерн» в пятьдесят шестом году, во время беспорядков.
— Каких беспорядков? — спросил О'Рурк.
— Во всем Коулуне творилось бог знает что. Тысяч двести китайцев неожиданно начали буйствовать, бесчинствовать, поджигать. Копы — виноват, полицейские — терпеливо пытались утихомирить их, но, когда толпа стала убивать, вытащили пару пистолетов-пулеметов «стен», замочили полдюжины этих шутников, и все стихло очень быстро. Оружие здесь только у полиции, и это они здорово придумали. — Он повернулся к Армстронгу и добавил: — Считаю, что ваши парни славно сработали.
— Благодарю вас, капитан Джанелли. Откуда этот рейс?
— Из Лос-Анджелеса. У Линка — мистера Бартлетта — там главный офис.
— Вы летели по маршруту Гонолулу—Токио— Гонконг?
— Да, сэр.
— В Токио долго стояли?
Билл О'Рурк тут же полез в бортовой журнал.
— Два часа семнадцать минут. Садились только для дозаправки, сэр.
— Только чтобы выйти поразмяться?
— Выходил из самолёта один я, — объявил Джанелли. — Я всегда проверяю механизмы, шасси и произвожу внешний осмотр везде, где садимся.
— Неплохая привычка, — вежливо прокомментировал полицейский. — Вы сюда надолго?
— Не знаю, как Линк скажет. На ночь остаемся точно. Мы на земле до четырнадцати ноль-ноль. Нам приказано просто быть готовыми лететь куда угодно в любой момент.
— У вас замечательный самолёт, капитан. Вам разрешается оставаться здесь до четырнадцати ноль-ноль. Если понадобится продлить пребывание, вызовите до наступления этого времени службу наземного контроля. Когда будете готовы, пройдите таможню через этот выход. И попрошу, чтобы весь экипаж прошел таможенный досмотр вместе.
— Конечно, вот только заправимся.
— Вы и экипаж в курсе, что ввоз любого огнестрельного оружия в колонию строго запрещен? Мы здесь, в Гонконге, относимся к оружию с большим беспокойством.
— Я тоже, суперинтендент, и не только здесь. Поэтому единственный ключ от шкафа с оружием у меня.
— Прекрасно. Если возникнут проблемы, прошу звонить мне в офис. — Армстронг вышел и направился в салон, следуя чуть позади Свенсена.
Джанелли наблюдал, как он проверяет паспорт у стюардессы. Она девчонка симпатичная, Дженни Поллард.
— Сукин сын, — пробормотал он, а потом спокойно добавил: — Что-то здесь не так.
— А?
— Где это видано, чтобы старшие офицеры уголовного розыска проверяли паспорта, черт возьми? Ты уверен, что у нас ничего такого нет?
— Уверен, черт возьми. Я всегда все проверяю. Даже запасы Свенсена. В вещах Линка — или Кейси, — конечно, не копаюсь, но они и не допустят глупостей.
— Я летаю с ним уже четыре года и ни разу... Тем не менее что-то здесь не так, это точно. — Джанелли устало потянулся и устроился поудобнее в кресле пилота. — Господи, я не отказался бы от массажа и недели отдыха.
В салоне Армстронг передавал паспорт сержанту Ли, который поставил в нем отметку.
— Благодарю вас, мисс Поллард.
— Благодарю вас.
— Это весь экипаж, сэр, — сказал Свенсен. — Теперь мистер Бартлетт.
— Да, пожалуйста.
Свенсен постучал в центральную дверь и открыл её, не ожидая ответа.
— Линк, познакомься, это суперинтендент Армстронг, — произнес он с непринужденной фамильярностью.
— Привет, — проговорил Линк Бартлетт, поднимаясь от стола и протягивая руку. — Могу я предложить вам выпить? Пива?
— Нет, спасибо. Чашку кофе, если можно.
Свенсен тут же направился на кухню:
— Сейчас принесу.
— Будьте как дома. Вот мой паспорт, — сказал Бартлетт. — Извините, я на минутку. — Он вернулся за печатную машинку и снова стал стучать по клавишам двумя пальцами.
Армстронг неторопливо рассматривал его. Песочные волосы, голубые с серым глаза, властное, симпатичное лицо. Худощавый. Спортивная рубашка и джинсы. Он пролистал паспорт. «Родился в Лос-Анджелесе 1 октября 1922 года. Молодо выглядит для своих сорока. Московские отметки, как и у Кейси Чолок, других поездок за „железный занавес" не было».
