— Жалкий трус! — воскликнул я. — Вор!
Он завопил от ярости и крутанул мечом в диком замахе, но я шагнул назад, пропуская клинок мимо. Потом я сильно полоснул Вздохом Змея сверху вниз, ударив Ивара по правому запястью, и он задохнулся, потому что кости запястья были сломаны.
— Трудно сражаться без меча, — сказал я и ударил снова, на этот раз попав по мечу так, что оружие вылетело из его руки.
Теперь в глазах Ивара был ужас. Не ужас человека, оказавшегося лицом к лицу со смертью, а ужас воина, вынужденного умирать без меча в руке.
— Ты сделал меня рабом, — сказал я и ударил Вздохом Змея, попав противнику в колено.
Ивар попытался увернуться и достать свой меч, и я снова полоснул его, на этот раз куда сильнее, пропоров кожаные штаны, чтобы рассечь ногу до кости. Он упал на одно колено. Я плашмя стукнул его по шлему Вздохом Змея, потом встал позади.
— Этот человек сделал меня рабом! — прокричал я его людям. — И украл моего коня! Но он все-таки Лотброк!
Я наклонился, поднял за клинок меч Ивара и протянул ему. Ивар взял меч.
— Спасибо, — сказал он.
А потом я его убил.
Я почти снес ему голову с плеч. Он издал булькающий звук, содрогнулся и упал на траву, продолжая судорожно сжимать меч. Позволь я ему умереть без меча в руке, многие из наблюдающих за поединком датчан решили бы, что я бессмысленно жесток. Они понимали, что Ивар — мой враг и у меня есть причины его убить, но он все-таки заслужил честь попасть в Валгаллу.
«И когда-нибудь, — подумал я, — Ивар и его дядя радушно встретят меня там, потому что в Валгалле мы пируем с нашими врагами и вспоминаем былые сражения, и снова и снова сражаемся друг с другом».
Тут вдруг раздался вопль, и, повернувшись, я увидел Ивара-младшего, который галопом скакал ко мне. Он напал на меня так же, как его отец — воплощенная ярость и слепое неистовство, — и наклонился с седла, чтобы рассечь меня клинком пополам. Я встретил его меч Вздохом Змея, и мое оружие оказалось куда лучше. Удар отозвался в моей руке, но клинок Ивара-младшего сломался. Он сам галопом промчался мимо, держа в руке обломок меча, и двое людей его отца догнали юношу и заставили отъехать прочь.
Я окликнул Витнера.
Конь подошел ко мне, я похлопал его по морде и сел в седло. Потом развернул Витнера к оставшейся без командира «стене щитов» Ивара и жестом показал, что Гутред и Рагнар должны присоединиться ко мне. Мы остановились в двадцати шагах от раскрашенных щитов датчан.
— Ивар Иварсон отправился в Валгаллу! — крикнул я. — И в его смерти не было никакого бесчестья! Я Утред Рагнарсон! Я победил Уббу Лотброксона, а это мой друг, ярл Рагнар, который убил Кьяртана Жестокого! Мы служим королю Гутреду!
— Ты христианин? — выкрикнул кто-то.
Я показал свой амулет в виде молота Тора.
Весть о смерти Кьяртана быстро передавалась вдоль длинного ряда щитов, боевых топоров и мечей.
— Я не христианин! — проорал я, когда все снова стихло. — Но я видел, как работает магия христианства! И христиане окружили своей магией короля Гутреда! Неужели никому из вас не доводилось становиться жертвой колдунов? Неужели ни у кого из вас не дох скот, не болели жены? Вы все знакомы с колдовством, а христианские колдуны — очень искусные маги! С помощью трупов и отрубленных голов они оплели чарами нашего короля! Однако их колдун совершил ошибку: он стал слишком жадным и прошлой ночью украл сокровище у короля Гутреда! Но Один прогнал эти чары, он оказался сильнее христиан!
Я повернулся в седле и увидел, что Финан наконец-то выезжает из крепости.
Его задержала свара у входа. Некоторые церковники пытались помешать Финану и Ситрику уехать, но у них ничего не вышло: вмешался десяток датчан Рагнара, и теперь ирландец ехал через пастбище ко мне. Он вел с собой отца Хротверда. Вернее, Финан держал Хротверда за волосы, так что священнику ничего другого не оставалось, кроме как, спотыкаясь, идти рядом с лошадью ирландца.
— Это христианский колдун Хротверд! — крикнул я. — Он опутал Гутреда чарами с помощью магии трупов, но мы разоблачили его и расколдовали нашего короля! И теперь я спрашиваю вас: что мы должны сделать с колдуном?
Ясное дело, ответ тут мог быть только один. Датчане, которые хорошо знали, что Хротверд был советником Гутреда, жаждали смерти священника. Тот уже стоял на коленях на траве, сжав руки, глядя на Гутреда снизу вверх.
— Смилуйся, мой господин! — умолял он.
— Неужели ты вор? — спросил Гутред.
Судя по его голосу, он в виновности священника сомневался.
— Я нашел реликвию в его пожитках, мой господин, — сказал Финан и протянул Гутреду золотой горшок. — Он был за вернут в одну из его рубашек.
— Он лжет! — запротестовал Хротверд.
— Я нашел вора, мой господин, — уважительно проговорил Финан и перекрестился. — Клянусь в том святым телом Христовым!
— Хротверд — колдун! — крикнул я датчанам Ивара. — Он насылал на ваш скот вертячку, он губил ваши посевы, он делал ваших женщин бесплодными, а детей — больными! Хотите, мы отдадим его вам?
— Да, хотим! — взревели датчане.
Перепуганный Хротверд тем временем безудержно рыдал.
— Тогда можете его забрать, — сказал я, — если признаете Гутреда королем.
Датчане принялись шумно уверять меня в своей верности королю. Они снова били копьями по щитам, на сей раз одобряя Гутреда, поэтому я наклонился и потихоньку взял поводья его коня.
— Пора поприветствовать их, мой господин, — сказал я Гутреду. — Пора проявить по отношению к ним великодушие.
— Но… — Гутред посмотрел вниз, на Хротверда.
— Он вор, мой господин, — сказал я, — а воров надлежит казнить. Таков закон. И именно так поступил бы Альфред.
— Ну хорошо, — кивнул Гутред, и мы оставили отца Хротверда на растерзание язычникам датчанам.
Мы долго слышали, как он умирает. Не знаю, что они сделали со священником, потому что от трупа его мало что осталось, но трава потемнела от крови на много ярдов вокруг того места, где он был убит.
* * *
В ту ночь был задан скудный пир: у нас было мало еды, хотя и много эля. Датские таны дали клятву верности Гутреду, в то время как священники и монахи испуганно сгрудились в церкви, ожидая расправы. Хротверд был мертв, Дженберт убит, а потому остальные думали, что тоже станут мучениками, но дюжины самых трезвых людей из личной стражи Гутреда хватило, чтобы обеспечить безопасность церковников.
— Я позволю им построить гробницу для святого Кутберта, — сказал мне Гутред.
— Альфред бы это одобрил, — ответил я.
