Рамла… Несколько сотен лет паломники проходили мимо этого мусульманского города по дороге в Иерусалим. Опасный и долгий путь, враждебно настроенное население, нетерпимость местных жителей. Среди верующих паломничество приравнивалось к подвигу, который многим стоил жизни… Поэтому решившие искупить грехи христиане собирались в большие сообщества, чтобы вместе противостоять грабителям и убийцам, подстерегавшим их на пути. И вот однажды паломники собрались в большую десятитысячную группу, которую повел Гюнтер, епископ Бамбергский. Высадившись в порту Яффы, они двинулись по дороге на Иерусалим – бароны и князья, монахи и ремесленники, их жены и дети, бедные и богатые. Они не думали об усталости и передвигались достаточно скоро, так как надеялись попасть в Священный Град на Пасху и там отпраздновать Светлое Воскресение Христово.
В Страстную неделю паломники сделали привал неподалеку от Рамлы, но тут на них напали воинственно настроенные разбойники бедуины. Град стрел обрушился на утомленных путников, многие были убиты сразу, но остальные решили сопротивляться: они сдвинули свои возы и тележки, на каких в Иерусалим ехали больные, женщины и дети, и забаррикадировались ими. Большинство паломников не имели при себе оружия, как и полагается при восхождении к Святому Граду, они отбивались камнями и паломническими посохами, но все больше из них погибало, не в силах противостоять хорошо вооруженным убийцам. И в какой-то миг епископ Гюнтер громко спросил: что важнее для них – совершить паломничество или принять во имя Христа мученическую смерть? Он приказал им помолиться и опустить оружие, не пятная душу убийством. А может, епископ надеялся мирными действиями добиться у врагов снисхождения? Тщетно. Озверевшие сарацины, опьяненные видом крови и покорной добычей, продолжали обстрел, пока у них не закончились запасы стрел. После этого они набросились на молящихся с тесаками. Эта бойня продолжалась два дня, со Страстной пятницы до Пасхи весной 1065 года от Рождества Христова, пока у убийц не устали руки, пока им самим не стало дурно от вида изрубленных тел и запаха крови.
Страшные воспоминания. Горько и пусто становится от них на душе.
Ричард последний раз произнес аmenи, широко осенив себя крестным знамением, поднялся с колен и огляделся. По небу по-прежнему неслись темные тучи, у его воинов были хмурые и усталые лица. Крестоносцы кутались в накидки под порывами холодного ветра, смотрели на небо, откуда уже падали первые тяжелые капли. Скоро опять польет как из ведра.
Ричард приказал разбить лагерь, выставить стражу, отправил разведчиков осмотреть окрестности. Крепостные стены Кастель Арнольди зияли проломами, но за их развалинами можно было сделать укрытие. Ибо, похоже, им придется задержаться тут надолго. Казалось, даже природа была против их продвижения.
– Господи! – взмолился Ричард. – Господи, я только слуга Твой! Веди меня или же дай знак, что я недостоин за Тебя сражаться, и останови!
Он повернулся и увидел неподалеку кутавшихся в свои белые с алым крестом плащи тамплиеров. Среди них король заметил Уильяма де Шампера. Их взгляды встретились, и Ричард Львиное Сердце поспешил отвести глаза. Нет, он пока не в силах сказать ему, что Джоанна де Ринель погибла. Может, позже… Ричард не имел права скрывать это от ее брата.
Весь день, несмотря на дождь и ветер, крестоносцы обустраивали лагерь. По такой погоде настроение у них было не самое лучшее, и все же они пели:
Дорога наша нелегка, но цель уже недалека.
Крепитесь, братья, ни за что мы не свернем с пути. Чужих песков палящий зной и дождь холодный проливной Тому, кто верою силен, легко перенести.
Ближе к вечеру лагерь уже выглядел как должно: крестоносцы соорудили коновязь, под навесами из просмоленной парусины сколотили и установили длинные столы, шатры для командиров устроили среди руин крепости, простые воины расположились вокруг костров.
Вечером Ричард ждал в своем протекавшем во многих местах шатре донесения разведчиков, и, как обычно бывало, наиболее скоро и действенно справились с осмотром окрестностей тамплиеры. К королю их препроводил сам маршал де Шампер, и пока его люди докладывали обстановку, Ричард старался не смотреть в его сторону, сосредоточившись на донесении. И все же, когда лазутчики ушли, король собрался с духом и окликнул Уильяма:
– Кузен, нам есть еще о чем поговорить.
Под пологом королевского шатра горела вставленная в слюдяной арабский фонарик свеча, на складном столике стояли кувшины с вином, и Ричард сам налил себе и маршалу подогретого вина с пряностями – по такой погоде как раз то, что нужно. Да и приободрить себя перед тем, что он собирался сообщить, Ричарду не мешало бы. И все же сначала он стал задавать вопросы, касающиеся вестей, добытых разведчиками: тех беспокоило, что вдоль дороги, по какой движутся крестоносцы, шныряет несколько довольно многочисленных отрядов воинов-бедуинов, но не совсем ясно, являются ли они наемниками султана или действуют на свой страх и риск, занимаясь мародерством и грабежом, как принято у этих никому не любящих подчиняться кочевников.
– Они действительно не признают над собой ничьей власти? – спросил Ричард, не поднимая глаз от своего бокала, будто надеялся увидеть в нем некую истину. – Я видел немало бедуинов на поле битвы под Арсуфом, и они отчаянно сражались за Салах ад-Дина.
– Бедуины – вольное племя. И разбойное. Некогда я сам имел с ними дело и они действовали по моему приказу, пока орден платил им. Некоторым из них сейчас платит Саладин, другие сами совершают свои разбойные наскоки, от которых можем пострадать как мы, так и люди султана.
– Понятно, – глухо произнес Ричард.
Он повернулся к Уильяму, но не смотрел на него. Грудь короля вздымалась, будто ему не хватало воздуха… или решимости. Ричард был отважным человеком, но есть вести, какие трудно сообщать даже храбрецам. – Сэр Уильям… милорд… мой дорогой кузен… Случилось большое несчастье. Ваша сестра… Она ехала в сопровождении посланцев Малика аль-Адиля, когда на их небольшой отряд напали вот такие, как вы сказали, никому не подвластные бедуины. Это произошло в Иудейских горах, близ местечка Цуба, где ранее находился замок ордена Госпиталя Бельмонт. Нападение было столь внезапным, что лошадь под леди Джоанной испугалась и понесла. И ваша сестра… Она не справилась с обезумевшим животным и… сорвалась с ним в пропасть. Наша Джоанна погибла, Уильям. Да упокой Господь ее душу…
При последних словах в голосе короля звучала нескрываемая печаль. Он наконец решился взглянуть на тамплиера.
