Сердце сжалось в ледяной ком и ухнуло вниз, в самое нутро. Чуть позднее мозг, воспаленный от усталости и недосыпа, понял, что южная ночь взрывается воплями тысяч глоток, сигналами труб и трелями маленьких свистелок, которые мешики используют для подачи команд. Голые воины, размахивающие кремневыми ножами и дубинками, полезли из воды. По темной глади заскользили, приближаясь, сотни лодок, до отказа забитых кричащими людьми, размахивающими оружием.
Ромка поднял шпагу, но воспользоваться ею не успел. В мгновение ока он был сметен мощным потоком скользких холодных тел. Потеряв под собой опору, он покатился с насыпи и в облаке брызг погрузился в тепловатую фосфоресцирующую воду. Сочтя парня мертвым, лезущие из воды мешики не обращали на него внимания, торопясь добраться до живых, вставших в круг и полосующих темный воздух тусклыми лезвиями мечей. С некоторым запозданием с верхних этажей всех башен заговорили орудия.
Вал стрел и картечи накрыл нападающих. Аркебузы и арбалеты рвали их на части. Где-то в арьергарде ржали кони. Надо организовать отпор. Прорваться.
Ромка выплюнул теплую солоноватую воду и рванулся вверх по обрыву, успев приложить по голове латунным яблоком эфеса какого-то не вовремя обернувшегося мешика. Потом еще одного. И еще. При таком количестве нападающие скорее мешали друг другу.
Верхний этаж последней, четвертой башни занялся пламенем. Что могло загореться у канониров, всегда таких аккуратных? Да какая разница! Пора было пробиваться к своим, иначе в свете пламени его быстро заметят и просто растерзают. Выписывая шпагой восьмерки, он двинулся напролом. Обнаженные тела мешиков легко поддавались напору, вскоре он поднырнул под щиты пехотинцев и оказался в центре созданного ими круга. Теперь надо пройти ближе к башне. Он привстал на цыпочки и осмотрелся.
То, что он увидел, заставило молодого капитана похолодеть.
Сотни мешиков облепили перекидной мост и, налегая изо всех сил, стаскивали его в воду. На мосту замерла башня, огрызающаяся нестройными залпами. Вот она качнулась раз, другой и медленно, затем все быстрее стала клониться. В воду посыпались стрелки и артиллеристы. Следом, накрывая людей, рухнула сама конструкция. Поднятые ею брызги засияли в свете факела, который теперь представляла собой последняя башня.
— Отец! — не помня себя заорал Ромка и кинулся к тому месту, где вода кипела вокруг деревянного остова.
Все были так захвачены величественным зрелищем катастрофы, что первый враг заступил ему дорогу только около самого провала. Для него этот шаг стал последним в жизни. Второй успел увернуться. Третий упал с раскроенной головой, четвертый — с маленькой аккуратной дырочкой под сердцем.
Сеющим смерть ураганом пронесся Ромка по дамбе и с разгона прямо в кирасе прыгнул в воду. Битва кипела и там. Люди барахтались, нанося удары. Всплывали и лопались на поверхности кровавые пузыри. Отовсюду неслось: «Помогите, я тону!», «Помогите, меня хватают!», «Помогите, меня убивают!», «Помогите!»
Набросив на плечи накидку и нацепив на голову шапочку с перьями, граф Серри спокойно шел по дамбе. Мешикские солдаты расступались перед ним, принимая за знатного касика.
Около догорающей башни он остановился и полюбовался на свою работу. Да, сегодня его стрелы сделали гораздо больше, чем все это туземное воинство. Он с ухмылкой наблюдал за тем, как индейцы волокут в город обгорелые трупы и туши коней, иногда уже разрезанные на части. «Падальщики! — пренебрежительно подумал он. — Но это как раз то, что сейчас нужно». Надеяться на то, что он своими глазами увидит трупы Лже-Мотекусомы и его чертова сынка, конечно, не стоило, но он был уверен в том, что мешики не пропустят ни одного тела.
А это кто там плавает? Он всмотрелся в поверхность воды за чертой, куда не долетал свет пожара.
Ромка высунул голову из воды. Определить, где вход в нижний этаж, не удалось. Он снова нырнул и попытался проплыть под водой до люка, который был когда-то верхним, но уткнулся в мешанину тел. Отплыл назад, встал в мелкой, примерно по грудь, воде. Бросился снова, дорогу ему перегородила лодка, в которой сидели воины вперемешку со жрецами. У некоторых в руках он заметил палки, к которым были привязаны испанские мечи.
Вспоров шпагой тростниковый борт, он поджал ноги и погрузился с головой, прежде чем сидящие успели сообразить, что случилось. Проплыл под водой локтей двадцать. Вынырнул, отфыркиваясь. Здесь, куда свет горящих башен почти не доходил, мешикам делать было нечего.
Рядом появилась темная голова. Ромка, не думая, ударил. Коротко, без замаха. Рука его словно попала в деревянные тиски. На темечко опустилась тяжелая длань и пригнула голову под воду. Дыхание перехватило, в легкие полилась вода. Ромка забился в деревянных объятиях, но выбраться не смог.
Неожиданно хватка ослабла. Молодой капитан смог поднять голову над водой и закашлялся, вода фонтаном выплеснулась из его легких.
— Ромка, ты? — тихо спросил знакомый голос.
— Мирослав?!
Темная голова едва заметно кивнула.
— Папа…
Голова мотнулась. Вроде не отрицательно, но как-то уклончиво. Ромкины челюсти сжались сами собой, скрипнули зубы.
— Ты видел?
Снова отрицательный ответ.
— Так, может, он еще жив? — Ромка, широко загребая воду, поплыл к остову башни, едва виднеющемуся на поверхности.
Крепкая рука, словно капкан, схватила его за лодыжку.
— Куда?! Там светло как днем и туземцев тьма. На камень захотел?!
Ромка отбрыкнулся. Раз. Второй. Затих. Мирослав был прав. Спорить с ним — идти вопреки очевидному, вырываться бесполезно. Но тем не менее…
— Там люк узкий, да и тот привалило чем-то. Пока выбирались, потопли почти все, а родитель твой без сознания был, он сразу… Не мучался, — зашептал Мирослав, пригибая к себе ухо молодого человека.
Ромка, глядя в сторону опрокинутой башни, не слушал, только старался оттолкнуть, подальше отодвинуться от рта, роняющего страшные слова. И от этой беззащитности, от этого детского нежелания слышать плохое, в душе сурового воина что-то перевернулось.
— Рома. — Голос его изменился, стал мягче. — Да, может, еще жив твой папка. Такие люди, знаешь… Они того… — слова неправдивого утешения неловко срывались с его языка, — …так просто не откинутся. Выплыл куда, а свои-то его в лицо наверняка узнают. В холодную, может, и засадят, но убивать-то не будут. Рома…
Успокоенный и тоном, и смыслом его слов, молодой человек перестал биться в его руках, как пойманная в сеть и смирившаяся со своей участью куропатка.
— Давай теперь к берегу. Потихоньку, помаленьку. — Поддерживая молодого человека одной рукой, он стал выгребать к небольшому ответвлению, идущему от основной дамбы, подальше от того места, где мешики, опьяненные победой, по бревну раскатывали первую башню, давно брошенную испанцами.
