Короче, коалиция получается довольно грозная. Пизон располагает тремя легионами и может набрать еще значительное количество вспомогательных войск. Если на помощь ему придет знаменитая парфянская конница, которая разгромила Красса под Каррами, его армия будет весьма мощной. Плюс — силы Архелая, а возможно, и других малоазийских правителей, которые соблазнятся легкой добычей и забудут о благоразумии. Таким образом, Пизон, если захочет, может бросить на Италию тысяч шестьдесят — семьдесят солдат. И с такой армией придется считаться.
Что сможет ей противопоставить цезарь? В Греции войск нет, и противник без труда займет ее. Четыре далматийских легиона, которые недавно подняли бунт и до сих пор еще не вспомнили о дисциплине? Это слабая преграда. Ренский корпус? Это солидная сила, но ведь нельзя же бросить границу — германцы сразу хлынули бы в Галлию.
Есть еще войска в Испании и Африке, но они далеко, к тому же, как ты слышал, в Нумидии тоже волнения, так что Камилл связан по рукам и ногам.
И не будем забывать о Египте. Если вместе с Пизоном пойдут иудеи и арабы, очень слабые бойцы, конечно, то они смогут двинуться на Александрию, и если им вдруг удастся взять Пелусий, то судьба Египта будет предрешена.
А тебе вряд ли нужно объяснять, что такое Египет для Рима. Ведь не зря же Август издал закон, по которому ни один патриций или государственный чиновник не имеет права самовольно выехать в Александрию или Мемфис. Ведь тот, кто владеет Египтом, по сути, владеет и всей Империей. Такой человек может без труда уморить голодом Италию, заблокировав в порту Александрии грузовые галеры с зерном. Ведь Италия кормится исключительно египетской пшеницей, и стоит прекратить ее поставки, как разразится катастрофа. Плебеи сами растерзают цезаря, лишь бы их только не лишили дармового хлеба. Это очень опасно.
Паулин замолчал. На его лбу пролегла глубокая складка. Сабин молча ждал возобновления рассказа. Перспективы для Империи — если, конечно, все это не плод воображения легата — вырисовывались крайне неприятные. Но ведь Светоний правильно сказал — они здесь, чтобы служить цезарю.
«Что ж, послужим, — мрачно подумал Сабин. — Тут может выйти одно из двух — или нас казнит Пизон как изменников, или вознаградит Тиберий как спасителей Отечества. Второе гораздо приятнее, тем более, что наградой для меня может стать Эмилия. Надо рисковать. Выхода нет».
— Я очень надеюсь, — снова заговорил Марк Светоний, — что Варон с моим донесением успешно доберется до Рима. Я не написал там всего, но наш цезарь — человек осторожный, он поймет и примет меры. А пока мы, в сущности, ничего больше не можем сделать.
Поэтому слушай мой приказ, трибун. Мы займемся сейчас выполнением нашей непосредственной задачи — розысками золота. Но, конечно, не будем забывать и о происках Пизона. Если в Палестине нам удастся что-то предпринять и нарушить планы проконсула Сирии относительно Иерусалима, то будет совсем неплохо.
Валерий Грат — новый прокуратор, человек честный и преданный своему долгу, но, к сожалению, очень недалекий. Пизон в Антиохии уже пытался обрабатывать его, но делал это так осторожно, что тот, бедняга, ничего не понял.
Надеюсь, Пизон позволит ему беспрепятственно выехать в Кесарею, отложив попытки вербовки на потом. А вот в отношении меня у него явно возникли какие-то подозрения. Должен признать — вполне обоснованные. Вот почему я и опасаюсь погони, трибун, вот почему мы столь поспешно и скрытно покинули Антиохию.
И я очень беспокоюсь за Децима Варона...
Паулин снова умолк и грустно покачал головой.
— Он такой молодой и горячий... Но у меня не было другого выхода. Необходимо было отправить письмо цезарю и лишь один Децим мог это сделать, не возбуждая лишних подозрений.
Сабин согласно кивнул. Его мысли путались, столько всего неожиданно свалилось... Оказаться в самом центре антицезарского заговора — это уж слишком. Хотя, не привыкать ему к антицезарским заговорам. Но то ведь было другое дело. А сейчас он служит Тиберию...
Паулин терпеливо ждал, пока трибун приведет свои мысли в порядок. А потом сказал:
— Ну что ж, время идет. Давай будем двигаться дальше. Кажется, погони пока нет и это нам на руку. Надеюсь, мы доберемся до Палестины раньше, чем Пизон осмелится приступить к активным действиям. И попытаемся, по крайней мере, отыскать золото, за которое много чего можно купить в этом нашем продажном мире.
Он грустно усмехнулся и посмотрел в глаза трибуну.
— А также спасти для Империи Египет. Ну, иди, Сабин, распорядись там об отъезде. Больше нам ждать нет смысла.
Трибун мрачно кивнул, поднялся на ноги и вышел из комнаты, чувствуя себя гораздо хуже, чем тогда, когда он в нее входил. Но ничего не поделаешь — все определяет воля Богов.
А бессмертные олимпийцы, похоже, собрались изрядно позабавиться. За счет людей.
Дальнейшую дорогу они проделывали в максимальном темпе, лишь пару раз сворачивали в пустыню и выжидали — не будет ли погони. Но погони не было. Или проконсул Гней Пизон ничего не подозревал, или имел слишком большую уверенность в себе. И то и другое было на руку Светонию Паулину и его спутникам.
За три дня они преодолели сто сорок миль, сделав лишь короткие остановки в Арвале и Триполисе, и добрались до Библоса. Здесь пришлось задержаться подольше, чтобы дать отдохнуть мулам и лошадям, да и людям тоже.
Зато вечером в местной гостинице Паулин и Сабин отведали просто замечательного вина со льдом. Лед был доставлен с Ливанских гор, но эта роскошь стоила относительно недорого по сравнению с самим напитком.
Выехав поздним утром, они через двадцать четыре мили достигли Берита, но здесь сделали лишь кратковременный привал и снова двинулись в путь, пополнив только запасы продовольствия.
На следующий день караван был уже в Сидоне, а следующим на маршруте лежал Тир, откуда они собирались свернуть в сторону от моря и двигаться на Иерусалим, ибо заезжать в Кесарею — резиденцию прокуратора Иудеи — не было смысла. Валерий Грат еще не мог прибыть туда, а встречаться с прежним губернатором Руфом, который уже готовился к отъезду в родные края, Паулин почему-то не захотел.
Они выехали вечером, чтобы за ночь преодолеть тридцать шесть миль до Тира, крупнейшего города Финикии, но после полуночи вдруг разыгралась буря, ветер поднимал тучи песка, мулы ревели и отказывались идти дальше, да и погонщики все поминали каких-то злых духов и больше думали о молитвах, нежели о вожжах и бичах.
Пришлось задержаться, и в Тире они появились лишь после полудня на следующий день.
Здесь Паулин отпустил носильщиков и повозки, щедро расплатившись с людьми. Начиная отсюда, можно было уже в каждой деревне нанять транспорт и лошадей, так что не было смысла таскать за собой громоздкий обоз.
