— Не ожидал я обнаружить здесь… но нет, не стоит об этом! — И он вернулся к столу, как будто хотел взять себя в руки.
На секунду повисла тишина, затем раздались голоса: «Что? Что он сказал? Что это значит?», и Бентинк, вспыхнув от гнева, обратился к Брайанту с требованием объясниться.
Брайант указал на меня и произнес:
— Это уж действительно слишком! В такой приятной игре, с леди, а этот малый… прошу прощения, лорд Джордж, но это действительно слишком! Попросите его вывернуть карманы, — наконец крикнул он, — карманы сюртука!
Меня словно обдали ушатом ледяной воды. В полном замешательстве я опустил руку в левый карман, в то время как все глазели на меня. Но Бентинк ступил на шаг вперед и твердо сказал: «Нет, стойте, не при леди…», и тут моя рука вновь показалась на свет, а в ней — три карты. Я был слишком ошарашен и разъярен, чтобы что-либо сказать. Одна из женщин взвизгнула, раздался общий ропот, кто-то вполголоса произнес: «Шулер… ох!» Я мог только переводить глаза с озабоченного лица Бентинка на возбужденную и ликующую рожу Брайанта, на Диззи, побледневшего от недоверия. Мисс Фанни с визгом подпрыгнула, бросаясь прочь от меня, а после кто-то в жуткой тишине быстренько спровадил всех женщин из комнаты, оставляя меня среди суровых презрительных лиц и возгласов — недоверчивых и удивленных. Они обступили меня, а я стоял, пялясь на карты, зажатые в руке, — помню их как сейчас: король пик, двойка червей и бубновый туз.
Бентинк начал говорить, и я заставил себя посмотреть на него. Брайант, Д’Израэли, старый Моррисон, Локк и остальные толпились у него за спиной.
— Джентльмены, — прохрипел я, — я не могу себе представить… Богом клянусь…
— По-моему, я не видел бубнового туза, — нерешительно произнес кто-то.
— Я видел, как он засунул руку в карман перед последней сдачей, — снова влез Брайант.
— О, мой Бог, какой стыд. Ты, мерзкий, вероломный негодяй!
— А малый чертовски ловок!
— Позор! И это в моем доме!
— Интересно, — задумчиво изрек Д’Израэли, с нотками сомнения в голосе, — из-за нескольких пенсов? Знаешь, Джордж, это вызывает дьяв…ские сомнения.
— Сумма не имеет значения, — обронил Бентинк, и в его голосе звякнула сталь, — дело в принципе. Ну, сэр, что вы можете сказать?
Я собрался с мыслями, пытаясь понять весь ужас того, что со мной случилось. Бог свидетель — на сей раз я не жульничал. Если уж я иду на обман, то ради чего-то стоящего, а не из-за конфеток и полупенсовиков. И тут меня словно молнией озарило — ведь Брайант, когда подходил коснуться руки тети Селины, оказался плечом к плечу со мной. Так вот какой способ он избрал для своей мести!
Если бы я попал в подобную ситуацию сегодня, я бы нашел способ выйти из нее, говоря спокойно. Но тогда мне было всего двадцать шесть, и я запаниковал. Поймите, черт возьми! Если бы я действительно жульничал, то был бы готов к такому развитию событий, но в тот раз я был невиновен и даже не знал, что сказать. Я бросил карты и ткнул в них пальцем.
— Это мерзкая ложь! — завопил я. — Клянусь, я не передергивал! Да Боже мой, зачем мне это? Лорд Джордж, неужели вы в это поверите? Мистер Д’Израэли, призываю вас в свидетели — ну стал бы я мошенничать из-за пары медяков?
— Тогда как же карты оказались в вашем кармане? — поинтересовался Бентинк.
— Вот этот выползок, — указал я на Брайанта, — этот завистливый маленький уб…док сунул их туда, чтобы обесчестить меня!
Поднялся сильный шум, и Брайант, сверкая глазами, мастерски разыграл ситуацию. Он отступил на шаг, оскалился, поклонился собравшимся и произнес:
— Лорд Джордж, оставляю на ваше усмотрение, нужно ли обращать внимание на клевету грязного мошенника, которого поймали за руку.
Затем он повернулся и твердым шагом вышел из комнаты. Я мог только стоять и пялиться на все это, и тут до меня наконец дошло. Боже мой, да он кругом обошел и уничтожил меня! Я полностью утратил контроль над собой и бросился к двери, чтобы догнать Брайанта. Кто-то схватил меня за рукав, но я отшвырнул его с дороги, проскочил в раскрытые двери и бросился в погоню.
У меня за спиной поднялся шум, а впереди послышался тревожный крик — у основания лестницы собрались леди, и их бледные лица повернулись ко мне. Брайант исчез из виду. Ослепленный яростью, я бросился за ним. Лишь одна мысль владела мной, схватить и растерзать эту гадину, забить до смерти: благоразумие, здравый смысл — все было забыто. На верхней площадке лестницы мне удалось схватить его за воротник. Женщины закричали и бросились врассыпную. Я развернул Брайанта к себе — его лицо посерело от злости — и встряхнул, как крысу.
— Ах ты, мерзкий паразит! — заорал я. — Хочешь обесчестить меня, ты… ты… ах ты ничтожество из Восьмого гусарского!
Я уже держал его левой рукой, так что теперь только размахнулся правой и врезал кулаком прямо ему по роже.
Сегодня, когда я иногда вспоминаю лучшие минуты своей прошлой жизни — Лолу Монтес, Элспет, королеву Ранавалуну, маленькую креолку Рене и ту толстую танцовщицу, которую я купил в Индии, чье имя стерлось из моей памяти. За ними встают образы старого Колина Кэмпбелла, цепляющего Крест Виктории на мою недостойную грудь и возводящего меня в рыцарское достоинство именем Ее Величества (и сама королева — маленькая сентиментальная женщина, вся в слезах), и то, как я вломился в сокровищницу Рани и увидел все эти прекрасные штучки, которые можно было унести с собой, — когда я думаю обо всех этих приятных вещах, воспоминание о том, как я врезал Томми Брайанту, снова неизбежно приходит ко мне. Бог свидетель — когда-то это было моим кошмаром, но теперь я думаю, что мало что можно было сравнить с удовольствием, которое я от этого получил. Мой кулак попал Брайанту прямо в рот, а затем с такой силой впечатался в нос, что его воротник вырвался из моей руки, и Томми загремел вниз головой по лестнице, подпрыгивая на ступеньках, пока не скатился в холл, где и остался лежать, неуклюже разбросав руки и ноги.
В ушах у меня стоял визг перепуганных женщин, несколько рук схватило меня за сюртук, а пара мужчин спустились вниз, чтобы поднять Брайанта, но все, что я помню, это испуганное лицо Фанни и голос Бентинка, донесшийся с лестницы:
— Боже мой, мне кажется, он убил его!
Как оказалось, Бентинк ошибался, и слава Богу! Этот маленький паршивец Брайант не умер, хотя был и недалек от этого. Помимо сломанного носа, в результате падения с лестницы он разбил себе череп и пару дней балансировал между жизнью и смертью, весь облепленный бристольскими пиявками. Когда он наконец пришел в себя настолько, что имел дерзость сказать: «Передайте Флэшмену, что я прощаю ему от всего сердца», это порадовало меня, так как свидетельствовало о том, что он возвращается к жизни и собирается остаться всепрощающим христианином. Если бы он думал, что умирает, он бы прок…нал меня до самой смерти и после — уже в аду.
