Якова Михайлова, с небольшим числом людей отправленного Ермаком выяснить, почему от Ивана долго нет вестей. Было вырезано еще несколько небольших казачьих отрядов, расположившихся вдали от Искера.
Вслед за тем отряды Карачи перекрыли все дороги, по которым в Искер везли продовольствие. Начался голод и болезни, умерло немало людей, в том числе и князь Волховский. Ермак, чуя неладное и урезав рационы до предела, запретил казакам и стрельцам покидать Искер. Казаки его послушались, а вот стрельцы – далеко не все. Небольшими отрядами они ушли искать продовольствие. Никто из них не вернулся: одних перебили люди Карачи, другие заблудились в окрестных лесах и замерзли (зима стояла суровая).
Карача не унимался. Весной следующего года он с отрядами татар и хантов осадил Искер. Просидев в осаде две недели, казаки вышли из Искера и атаковали лагерь Карачи, перебили немало его людей, в том числе и двух его сыновей (сам он все же ухитрился сбежать).
Партия вроде бы была выиграна. Карача с кучкой приближенных бежал подальше от этих мест, его воинство разбежалось по своим селениям, запрятало оружие подальше и притворилось, будто ничего и не было. Наладилась поставка съестных припасов в Искер в достаточном количестве. Однако у Ермака осталось менее трехсот человек…
Через несколько недель в Искере появились бухарские купцы и сообщили, что с юга, по реке Вагай, плыл большой торговый караван – но зловредный Кучум, засевший в тех местах, перекрыл им дорогу, стремясь полностью прервать всякую торговлю меж Средней Азией и русскими.
На такие новости следовало реагировать немедленно. На сей счет имелись недвусмысленные указания Москвы: чтобы развивать нарождавшуюся сибирскую экономику, иностранным купцам разрешалось торговать и с русскими, и с местными народами беспошлинно. А казакам (как впоследствии воеводам) предписывалось «береженье и ласку к ним держати великую, и обиды и насильства б никакого не было, чтоб им впредь повадно было со всякими товарами приезжати». Русские не собирались ограничиваться сбором дани – стремились наладить полноценную мирную жизнь.
Ермак примерно с сотней казаков отправился на стругах вверх по Иртышу, к Вагаю. Он еще не знал, что уходит в свой последний поход, что его заманивают в ловушку. Практически все сибирские летописцы сходятся на том, что «бухарские купцы» были подосланы Кучумом, чтобы выманить Ермака из Искера, а никакого каравана не было и в помине…
Поначалу Ермаку везло, как не раз прежде. Он разбил два отряда, попавшихся на пути, – людей Карачи и Кучума. Потом казаки остановились на ночлег неподалеку от устья впадавшего в Иртыш Вагая.
А ночью на спящих навалились Кучумовы татары. К сожалению, казачьи часовые, судя по всему, задремали, полагая, что в такую погоду врага опасаться не стоит – ночь стояла темная, шел проливной дождь. Однако татары все же напали – есть подозрения, выбрав именно такую погоду, темную дождливую ночь, оттого что сил у них было маловато.
Началась схватка, в которой погиб и Ермак. Рассказывали (и до сих пор иные пишут), что славный атаман утонул в Иртыше – якобы его потянули на дно те самые царские подарки: две надетых одна поверх другой тяжелых кольчуги. Однако это очередная красивая легенда. И потому, что никаких кольчуг не было, и потому, что Ермак, по воспоминаниям казаков, был убит копьем в горло – в общем, по чистой случайности, каких на войне бывает немало, мог и уцелеть…
Находились долбодятлы, которые объясняли «разгром» казачьего отряда тем, что казаки якобы перепились вмертвую. Те, кто это писал, явно разбирались в истории не больше, чем самое любимое на Украине животное в иных тропических фруктах. Не было никакого «разгрома». Будь казаки пьяными, их вырезали бы всех до одного. Между тем известно совершенно точно: казаков на берегу Иртыша в ту ночь было около сотни – а погибло из них всего восемь. Как только они проснулись и стали защищаться всерьез, татары предпочли смыться.
Еще лет сорок назад историки обнаружили в архивах церковную поминальную книгу первой половины XVII века. Там содержался и «синодик» – список погибших в Сибири казаков Ермака. О последнем бое атамана на берегу Иртыша там написано подробно, и убитые перечислены поименно: «…кровь свою пролита Яков, Роман, два Петра, Михаил, Иван, Иван и Ермак». Синодик, точно известно, составлен в 20-е годы XVII века по воспоминаниям доживавших век в Сибири ветеранов отряда Ермака. Восемь убитых из сотни – это никакой не разгром…
После гибели Ермака в Искере собрался войсковой круг, в котором участвовали и казаки принявшего команду после смерти Ермака атамана Матвея Мещеряка, и стрельцы московского воеводы Ивана Глухова. Большинством голосов было принято решение: уходить за Урал. Русских осталось слишком мало, а «немирных» татар поблизости отиралось слишком много.
Отряд уплыл на стругах, потом уже пешком перевалил через Уральский хребет, или Камень, как его долго называли, – и благополучно добрался до родных мест.
Вполне возможно, они остались бы в Искере, узнав, что в Сибирь для поддержки отправлен отряд воеводы Ивана Мансурова, и серьезный – 700 стрельцов с несколькими пушками. Но никто этого не знал, с Мансуровым Глухов и Мещеряк попросту разминулись на обратном пути – Сибирь большая…
В Азии новости разносятся быстро. Как только стало известно о гибели Ермака и уходе русских за Камень, на территории теперь уже бывшего Сибирского ханства начался развеселый бардак, больше всего напоминающий известный анекдот о немцах, партизанах и леснике…
Кучум где-то болтался и на политической арене маячить не спешил, должно быть, не без оснований подозревая, что его репутация упала ниже плинтуса и слушаться его не будут. Зато откуда-то, как чертик из коробочки, выпрыгнул тот самый царевич Алей, старший сын и наследник. С небольшим отрядом он в два счета занял Искер. Считать это славной победой нет ни малейших оснований. Скорее уж происшедшее крайне напоминает одну из самых известных песен Высоцкого:
Объявился всем на страх вертопрах.
Добрым молодцем он был,
бабку-ведьму подпоил,
ратный подвиг совершил – дом спалил…
А здесь даже не пришлось никого поить и ничего жечь. Искер стоял пустой, ворота нараспашку – заходи кто хочешь. Вот Алей и зашел. После чего провозгласил себя ханом сибирским и тюменским.
Политической сенсации не получилось: к новому хану все, от знати до «черного народа», отнеслись совершенно наплевательски. Никто не спешил изъявлять почтение, платить налоги, вступать в Алеево войско. Гораздо интереснее было и дальше воевать друг с другом – добыча, меха, рабы… Алей печально сидел в Искере, как жаба на
