Она ушла. На лице ее играла странная и загадочная усмешка, похожая на улыбку великого сфинкса Каремку, очи которого таинственно глядят вглубь пустыни…
— Странная царица! — сказал Одиссей, когда Рей замолчал. — Но что я могу сделать для нее?
— Больше чем думаешь! — отвечал Реи. — Но дай мне кончить рассказ и тогда поймешь!
Божественный Фараон Рамзес умер и почил в Озирисе. Своими собственными руками я закрыл его гроб и положил его в великолепную гробницу, где он будет спать непробудным сном до дня пробуждения. Менепта и Мериамун воссели на древний престол Кеми. Мериамун относилась очень холодно к Фараону, хотя тот исполнял все ее желания. Детей у них не было, и скоро красота ее наскучила царю.
Но она умела властвовать над ним и правила всей страной. Что касается меня, я был ее главным советником, она беседовала со мной, удостоив меня больших почестей и сделав командиром легиона бога Амен.
Однажды Мериамун устроила роскошный пир, на котором присутствовал Фараон. Около него сидела Натаска. Это была женщина, приближенная к особе царицы, очень красивая, но нахальная и смелая, сумевшая завоевать на час расположение Фараона. Он выпил много вина на пиру и коснулся губами до руки Натаски, но царица Мериамун не обращала на них внимания. Между тем Натаска, выпившая также немало теплого вина, становилась все смелее. Отпив вино из золотой чаши, она передала ее рабу и велела поднести царице, крикнув ей: «Выпей из моей чаши, сестра моя!» Все присутствовавшие поняли смысл ее поступка и слов: Натаска открыто называла себя женой Фараона, равной царице. Конечно, Мериамун мало заботилась о любви царя, но она любила власть и могущество и потому при дерзких словах рабыни нахмурилась; в темных глазах ее загорелся мрачный огонек.
Она взяла золотую чашу и поднесла ее к своим губам, затем наполнила свою чашу вином, сделала вид, что отпила из нее и тихо сказала Натаске:
— Выпей в ответ из моей чаши, Натаска, слуга моя, потому что скоро ты будешь, может быть, выше царицы!
Глупая женщина взяла поднесенную ей евнухом золотую чашу, не поняв лживых слов Мериамун, и выпила вино, но затем со страшным криком упала мертвая на стол. Все присутствовавшие пришли в ужас, не смея сказать слова, а Мериамун насмешливо и мрачно улыбалась, смотря на темноволосую голову Натаски, безжизненно лежавшую среди цветов на столе. Фараон встал, бледный от ярости, и крикнул стражу, чтобы схватить царицу. Но та движением руки приказала страже отойти.
— Не смейте дотронуться до помазанной царицы Кеми! — произнесла Мериамун. — Ты, Менепта, не забывай нашей брачной клятвы! Смеют ли твои возлюбленные бросать мне вызов и называть меня сестрой? Если мои глаза были слепы, то уши открыты! Молчи! Она получила заслуженное, ищи себе другую!
Фараон молчал, испугавшись Мериамун, которая сидела спокойно, играя ожерельем на своей груди и наблюдая, как рабы унесли с пира мертвое тело Натаски. Один за другим все испуганное общество разошлось, остались только Фараон, Мериамун да я, жрец Реи.
— Отвратительная женщина! — заговорил Фараон, дрожа от страха и гнева. — Будь проклят тот день, когда я заметил твою красоту! Ты победила меня, но берегись! Я — Фараон еще и твой господин и клянусь тем, кто почивает в Озирисе, если ты еще раз сделаешь что-нибудь подобное, я сниму с тебя корону царицы, отдам тебя на мучения, и душа твоя последует за той, которую ты убила!
— Фараон, берегись! — ответила гордо Мериамун. — Протяни только палец ко мне, и ты осужден! Ты не можешь убить меня, а я сумею одолеть тебя, клянусь великой клятвой! Клянусь тем, кто почивает в Озирисе, осмелься только поднять руку против меня, осмелься помыслить о предательстве и ты немедленно умрешь! Меня трудно обмануть: у меня есть слуги, которых ты не можешь видеть и слышать. Я кое-что знаю, Менепта, из волшебств царицы Тайи. Иди своей дорогой и предоставь меня моей судьбе. Я — царица, останусь царицей и во всех государственных делах имею право голоса, как ты! Мы будем жить отдельно теперь: ты ведь боишься меня, Менепта, а я не люблю тебя!
— Пусть будет так, как ты сказала! — проворчал испуганный Фараон. — Проклят тот день, когда мы встретились! С сегодняшнего дня мы — чужие друг другу! Я знаю твою силу, Мериамун, дарованную тебе злыми богами. Тебе нечего бояться, что я убью тебя: брошенное копье часто ранит того, кем оно брошено. Реи, слуга мой, ты был свидетелем наших брачных клятв, слушай же теперь, мы берем их назад. Мериамун, царица древнего Кеми, отныне ты не жена мне. Прощай! — и Фараон ушел, подавленный страхом.
— Да, — произнесла Мериамун, смотря ему вслед, — я более не жена Менепты, но все еще царица Кеми. О, старый друг, как мне надоело все! Странная участь моя! У меня есть все, кроме любви, и все мне надоело. Я тосковала по власти, эта власть в моих руках, а что такое власть? Мираж… Мне наскучила моя безрадостная жизнь… О, если б один час пламенной любви и потом умереть! Скажи мне, Реи! Осмелишься ли ты идти к мертвецам?
Она схватила меня за рукав и прошептала мне на ухо несколько слов.
— Ах, царица, я знаю… Там все покончено…
— Да, все и навсегда. Но, знаешь, она еще не совсем застыла, эта Натаска, которую я убила, а я обладаю искусством вызвать ее дух обратно, пока она не совсем захолодела, и узнать из ее уст будущее… Там, у Озириса, перед ней открыто все будущее…
— Нет, нет, — вскричал я, — это святотатство. Мы потревожим смерть, и боги разгневаются на нас!
— Я хочу этого, Реи! Если ты боишься, не ходи, я пойду одна, так как хочу узнать все. Если я умру при этой попытке, напиши на моей гробнице: «В поисках сущности бытия она нашла смерть!»
— Нет, царица, — воскликнул я, — ты не пойдешь одна. Я кое-что смыслю в этом и, может быть, сумею оградить тебя от зла. Если ты хочешь идти, я последую за тобой!
— Хорошо. Сегодня ночью тело унесут в святилище храма Озириса, близ больших ворот, чтобы, по обычаю, оно дожидалось там прихода бальзамировщиков. Пойдем скорее, Реи, пойдем в храм Смерти!
Мериамун ушла в свои комнаты, закуталась в темную одежду. Мы поспешили к храму, где нас окликнула стража:
— Кто идет? Именем священного Озириса говорите, кто идет!
— Реи, Строитель, жрец бога Амен, а с ним другой человек! — ответил я. — Откройте двери!
— Нет, не откроем. В храме есть некто, кого нельзя беспокоить!
— Кто же там?
— Та, которую убила царица!
— Царица послала нас взглянуть на ту, которую убила!
Жрец окинул взглядом закутанную фигуру Мериамун около меня.
— Пропуск твой, благородный Реи!
Я показал ему царскую печать, и он с поклоном отворил дверь. Войдя в храм, я зажег приготовленные восковые свечи.
