— Теперь я все принес, — сказал я, — это что такое?
— Это подзорная труба, но, увы, я слеп. Во всяком случае, я научу тебя, как употреблять ее.
— Вот две книги! — сказал я.
— Дай-ка их сюда, я ощущаю их, это, наверное, Библия, судя по размеру ее, а это, вероятно, молитвенник.
— Что значит Библия и молитвенник?
— Библия есть слово Божие, а молитвенник учит, как нужно молиться Богу!
— Но что такое Бог? Я часто слышал, как вы говорили «О Господи», но кто Он такой?
— Я скажу это тебе сегодня, когда мы будем ложиться спать! — серьезно ответил Джаксон.
— Хорошо, я вам напомню!
— Посмотрите, я нашел в ящике еще коробочку, наполненную разными маленькими вещами, шнурочками и жилами.
— Дайте-ка пощупать! Это иголки и нитки. С помощью их можно шить и чинить одежду, они нам пригодятся!
Наконец, мы окончили осмотр всего, что было в сундуке.
Стеклянные бутылки смущали меня. Я не понимал, из чего они сделаны, но бережно уложил их со всем остальным в сундук и отодвинул его в дальний угол хижины.
В этот вечер, перед сном, Джаксон объяснил мне, что такое Бог; но так как это было лишь началом нескольких бесед на эту тему, то я не буду обременять читателя пересказом того, что происходило между нами. Джаксон казался очень грустным и смущенным после этих разговоров. Он молился и бормотал что-то про себя.
На следующий день я уже не просил Джаксона продолжать свой рассказ о моих родителях. Я заметил, что он этого избегал, а во мне уже произошла знаменательная перемена: я начинал относиться с уважением к его чувствам и желаниям. К тому же меня теперь занимал другой вопрос, а именно: возможно ли выучиться читать по тем книгам, которые я нашел в ящике. Это было первое, с чем я обратился к Джаксону на следующее утро.
— Это невозможно! — ответил он. — Я слеп, как же я буду учить тебя?
— Неужели нельзя найти какой-нибудь способ? — спросил я.
— Дай-ка подумать. — Во всяком случае можно попробовать. Ты помнишь, какую из двух книг я назвал молитвенником?
— Конечно, помню — ту, маленькую тонкую!
— Принеси ее сюда. Теперь, — сказал он, когда я вложил ему в руки книгу, — скажи мне, есть ли посредине страницы черта и слова, и буквы по бокам ее?
— Да, — ответил я, — на каждой странице, как вы называете ее, есть черта посредине, а слова и буквы, вероятно, по бокам ее!
— А между буквами есть такие, которые больше других, главным образом, на левой стороне страницы?
— Да, есть!
— Хорошо. Теперь я открою книгу, приблизительно на том месте, где должны быть утренние молитвы, а ты мне скажи, можешь ли ты указать мне часть страницы, которая начиналась бы с большой, круглой буквы, наподобие — как бы тебе объяснить — дна кастрюли?
— Да, на той странице есть такая буква, — совсем круглая!
— Прекрасно! Теперь достань мне маленькую палочку и заостри ее конец!
Я исполнил желание Джаксона, и он очистил небольшое место на полу посреди хижины.
— Теперь, вот в чем дело: есть много молитв, которые начинаются с круглого О, и потому мне сперва надо убедиться, та ли это, которая мне нужна? Если та, то я знаю ее наизусть, и по ней могу научить тебя всем буквам алфавита!
— Что такое алфавит?
— Алфавит есть известное количество букв, придуманных для того, чтобы с помощью их читать и писать. Всех их двадцать шесть. Теперь смотри сюда, Франк, похожа ли следующая буква на этот рисунок? — и он начертал на земле букву U…
— Да! — ответил я.
— А следующая похожа ли на это? Он стер первую букву и нарисовал R.
— Да, верно!
— Хорошо. Чтобы быть вполне уверенным, что я не ошибаюсь, буду продолжать. Our — это одно слово; после него есть маленький промежуток и затем стоит F?
— Да! — ответил я, глядя на нарисованную букву и сравнивая ее с буквой в книге.
— В таком случае, все идет хорошо. Но для большей верности мы будем продолжать еще немного.
Джаксон тем же способом составил слово «Father».
— Теперь с помощью этой молитвы «Our Father» (Отче Наш) я могу научить тебя всем буквам, и если ты будешь внимателен, то научишься читать!
Все утро прошло в том, что Джаксон называл мне буквы, и скоро я знал их все наизусть. В этот день мы прошли весь «Отче Наш», и так как я запоминал не только буквы, но и слова, то к вечеру мог повторить всю молитву.
Я прочел ее раз двадцать, складывая по слогам каждое слово, пока не дошел до совершенства. Это был мой первый урок.
— Отчего вы назвали эту молитву молитвой Господней?
— Потому что, когда ученики спросили Иисуса Христа, как им обращаться к Богу, он научил их этой молитве!
— Но кто же был Иисус Христос?
— Он был Сын Божий, как я уже сказал тебе вчера, и вместе с тем равный Ему!
— Как мог он быть равным Богу, если Он послал Его на землю, чтобы быть распятым, как вы сказали вчера?
— Он умер по своей воле, но все это тайна, которую ты еще не можешь понять!
— А вы ее понимаете?
— Нет, я только знаю, что это есть истина, которую ни я, никто другой из обыкновенных смертных не в состоянии вполне понять. Скажу тебе откровенно, что в этих вопросах я плохой учитель. Я мало думал о них, и что касается религии, то могу дать тебе лишь некоторое, весьма поверхностное понятие о ней, так как сам далеко не все знаю!
— Но я помню, вы говорили, что люди будут или наказаны, или вознаграждены после смерти, смотря по тому, какую они вели жизнь на земле — хорошую или дурную, а чтобы вести хорошую жизнь, люди должны веровать в Бога и исполнять Его заповеди!
— Я это сказал и сказал правду, но сам я вел дурную жизнь и не следовал Заповедям Божиим.
— Значит, вы будете наказаны после смерти?
— Увы, дитя, боюсь, что да! — сказал Джаксон, закрыв лицо руками. — Но время еще не ушло! О, Господи! Как избегнуть кары!
Я хотел продолжать разговор, но он просил меня оставить на время его одного.
Я вышел, сел на утес и стал глядеть на звезды. Они созданы Богом, и все сотворено Богом, и Бог живет там — за звездами.
Я долго думал и был в большом недоумении.
Я, наконец, в первый раз услыхал о Боге и то, что говорил мне Джаксон, только смутило меня. Я попробовал повторить про себя молитву и убедился в том, что не забыл ее. Тогда я стал на колени, устремил взор на одну, особенно большую и яркую звезду, как бы видя в ней Бога, и произнес вслух «Отче Наш», затем встал и пошел спать.
Это была моя первая молитва.
Я научился за последнее время столь многому, что с трудом мог запомнить все, что слышал от Джаксона. В голове моей все путалось; мысли переходили от одного к другому, и в результате получался полный хаос. Со временем я начинал разбираться в своих мыслях, и понемногу все стало яснее. Но в эту минуту я весь был поглощен желанием научиться читать. Рассказ Джаксона о моих родителях перестал занимать меня, и я уже не просил его продолжать. Я хотел прежде всего научиться читать, и все мое внимание было обращено на это.
