— Сир Алагьери, примите мои поздравления. У вас выдался непростой денек! Впрочем, я мог бы вам рассказать обо всех событиях заранее! — Один глаз над неудобосказуемым подбородком подмигнул.
— А вы ведь, если не ошибаюсь…
— Кто я такой?! — Человек с подбородком обернулся к Катерине. — Как, мадонна, неужели вы ему не сообщили? Когда вы меня позвали, я думал, герольды донесут эту весть до каждого…
— Пьетро, позволь представить тебе Игнаццио да Палермо, астролога и духовника королей и принцев. С Теодоро Кадисским ты уже познакомился.
— Да, мадонна.
Пьетро пожал темную руку.
— Вы спасли мне жизнь. Благодарю вас. — Мавр склонил голову, и Пьетро, минуту назад пялившийся на подбородок господина, теперь не мог оторвать глаз от ужасных шрамов на шее невольника.
Катерина указала на свободный стул. Пьетро сел и заметил на столе три свитка. Каждый представлял собой толстый и длинный кусок пергамента, запечатанный желтым воском, — именно желтый цвет легче всего выявляет подделку. Пьетро показалось, что печати покрыты тонким слоем меда. Что же это за документы, если они требуют таких предосторожностей?
— Марианна, положи Ческо в кроватку, — велела Катерина няне. — Лючиана, пошевели уголья. И обе можете пока быть свободны. Вы нам не понадобитесь. Если огонь станет гаснуть, я попрошу о помощи моих гостей.
Марианна покосилась на темнокожего «гостя» и положила ребенка в деревянную кроватку с высокими резными стенками. Маленький Ческо тотчас вцепился в решетку, подтянулся и встал на ножки. Из своей клетки Ческо стал тянуть ручонки к Меркурио, не отстававшему от него ни на шаг.
«Скоро он научится ходить, — подумал Пьетро. — Ишь, как твердо стоит, даже не качается».
Девушки с поклонами удалились и тихонько закрыли за собой дверь. Пьетро слышал, как они шептались в коридоре.
— Они переживают из-за Нины, — пояснила донна Катерина. — Пьетро, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, мадонна, благодарю вас.
— Нет, это я тебя благодарю. — Катерина отложила вышивание. — Сир Алагьери, вы получили ранения и даже не знаете, по какой причине. Но мы возместим вам ущерб — к сожалению, только моральный. Пора включить вас в круг посвященных. Сейчас мы станем обсуждать вещи, о которых знают только четыре человека на свете. Один из них мой брат. Вторая — мать Ческо. Третий — Тео. Четвертая — я сама. Более никто — даже мой муж — не знает о том, о чем мы сегодня вам поведаем.
— Я… я польщен, мадонна.
— Сведения имеют цену. Узнав обо всем, вы, сир Алагьери, обязаны будете помогать нам кроить будущее по нашему вкусу. Мне нелегко связывать вас данным обязательством — ибо это не что иное, как обязательство. Если вы желаете отказаться от посвящения в нашу тайну…
— Мадонна, — перебил Игнаццио, — вы лукавите. Он не сможет отказаться. Он не сможет отступить из страха потерять ваше уважение. Сами звезды его избрали. А раз так, глупо предлагать ему воспротивиться воле звезд. Он не примет предложения; мы же, предлагая сиру Алагьери подобный выход, только понапрасну пытаемся успокоить свою совесть.
— Вы, конечно, правы. Итак, начнем?
Катерина передала Игнаццио один из свитков. Астролог взломал смазанную медом печать. Это было непросто — мед лип к пальцам. В конце концов Игнаццио развернул пергамент на коленях.
Пьетро увидел разноцветные линии, знаки зодиака и записи на латыни и греческом. Перед ним был гороскоп.
— Этот гороскоп составили много лет назад, — начал Игнаццио да Палермо, — для новорожденного мальчика, третьего сына Альберто делла Скала и его законной супруги.
Пьетро вспомнил слова Кангранде о гороскопе и о том, что этот гороскоп предвещал.
— Донна Катерина, ваш брат говорил, что он советовался с Бенентенди…
— Бенентенди! — фыркнул Игнаццио. — Шарлатан! Да он…
Катерина оборвала да Палермо на самом интересном месте, обратившись к Пьетро:
— Что тебе известно об астрологии?
— Только общие принципы. Отец настоял на нескольких уроках, когда я еще не был наследником.
Игнаццио указал на пергамент.
— Этот гороскоп прост и понятен. Франческо делла Скала — Кангранде, как вы его называете, — суждены великие подвиги. Пожалуй, вернее всего на данное обстоятельство указывает Марс, находящийся в доме Овна, что означает одновременно умение управлять людьми и безрассудство, потребность постоянно доказывать себе собственную храбрость. Заслуживает внимания и положение Сатурна. Сатурн также в доме Овна, и это одно из противоречий в гороскопе Капитана. Сатурн в доме Овна обычно ведет к неверию правителя в собственные силы. В данном случае мы, похоже, имеем дело с обратным эффектом, поскольку Сатурн находится в одном доме с Марсом. Этим объясняется совершенное бесстрашие Кангранде.
Юноша заметил, что мавр, в отличие от своего хозяина, не смотрел на свиток. Мавр смотрел на Пьетро. Юноше стало не по себе.
— Вот этого-то я больше всего и боюсь, — произнесла Катерина. — Мой брат не знает страха.
Игнаццио указал на линии и треугольники.
— Сир Алагьери, перед вами секстили, тригоны и квадранты. Вы знаете, что они означают?
— Это геометрические фигуры, да? Они указывают, под каким углом друг к другу находились планеты в момент рождения ребенка.
— Правильно. От градуса угла зависят связи между планетами. К моменту рождения Кангранде сформировалось десять таких связей — что несколько меньше, чем обычно. Большинство из них второстепенные — три тритона, два пересечения, три квадранта, один секстиль и одно явное противостояние. Именно последние две связи — секстиль и противостояние — для нас особенно важны. В гороскопе Кангранде Меркурий образует секстиль с Марсом. Такое сочетание наделяет человека способностью быстро разрабатывать наиболее эффективные стратегии. Однако Меркурий также образует противостояние с Ураном. Обладатель такого противостояния сознает свои способности, и потому ему очень трудно смиряться с неудачами. Интересно же в данном случае следующее: Уран, отвечающий за неуверенность в своих силах, обратил свое влияние в качество прямо противоположное.
Пьетро обнаружил, что Катерина заливается беззвучным смехом. Самому Пьетро было неудобно, точно он, слушая гороскоп Кангранде, подсматривал за покровителем отца.
Астролог продолжал:
— Солнечный знак Скалигера — Рыбы, последний знак зодиака. Именно Рыбы отвечают за сильнейшее чувство собственного достоинства. Нет, Скалигер не хочет подняться еще выше. Скорее, как бы это сказать, он хочет получить то, что положено ему по праву.
