Еще до того, как винтокрылая машина поднялась и, описав дугу, пошла в сторону далеких огней города, притулившегося у подножия Столовой горы, широкоскулый нос танкера начал разворачиваться к весту. Дункан представил себе лицо капитана, с облегчением давшего приказ лечь курсом на Атлантику, где неуклюжее судно ждут безопасные океанические глубины.
Дункан вновь улыбнулся и протянул руку Питеру:
— Пойдем, мой мальчик.
— Я могу и сам, сэр.
Питер ловко увернулся от ладони и ничем не ответил на улыбку отчима, старательно пряча свое возбуждение, чтобы вышагивать впереди, как и подобает настоящему мужчине, а не скакать вприпрыжку. Дункан в который раз ощутил не просто прилив раздражения, а неприкрытый гнев при очередной наглой выходке этого щенка. Гуськом, с мальчиком во главе, они двинулись по стальному решетчатому мостку. До сих пор никак не получалось сблизиться с Питером, а ведь Дункан старался — и серьезно старался! — с самого начала. Тут ему в голову пришла еще одна мысль, от которой гнев притих. Все-таки здорово получилось: он ловко использовал мальчишку в своих целях — на глазах у всех Берг получил пощечину и вынужден был обнажить клыки в бессильной злобе! Теперь Николас будет занят опасениями за судьбу своего отпрыска и не станет предпринимать другие шаги.
Он проследовал за Шантель и пасынком внутрь сияющих хромом и пластиком коридоров кормовой надстройки. Вообще говоря, здесь вместо традиционных морских терминов — палубы, переборки, подволок — на ум скорее приходили обычные слова: пол, стены и прочее. Действительно, все очень смахивало на современный многоквартирный дом, и даже лифт, который без промедлений поднял их на пять этажей до ходового мостика, помогал забыть, что ты на самом деле находишься на борту судна.
Выйдя на мостик, они очутились так высоко над морем, что оно, казалось, не имело к ним никакого отношения. После того как вертолет оторвался от палубы, освещение выключили и ночная мгла, отгороженная двухслойными обзорными окнами, придавала всей картине привкус умиротворенности и уединения. Дежурные носовые огни выглядели далекими, как звезды, а мягкое колыхание гигантского корпуса было едва ощутимым.
Дункан лично выбирал капитана. В принципе командование флагманом «Флотилии Кристи» по праву должно было отойти к Базилу Рейли, самому заслуженному и опытному из всех шкиперов компании. Однако Рейли был человеком Берга, и Дункан воспользовался катастрофой с «Золотым авантюристом», чтобы спровадить старого моряка на досрочную пенсию.
Рандл, конечно, довольно молод для такой ответственности — едва перевалил за тридцать, — однако его подготовка и отзывы были безупречны, к тому же он с отличием окончил школу танкерных капитанов во Франции. В нее набирали лишь самых лучших, а само обучение заключалось в освоении специфических приемов управления этими уродливыми гигантами; для этого были созданы искусственные озера и уменьшенные копии гаваней, причем практические занятия проводились с тридцатифутовыми моделями балкеров, которые обладают теми же особенностями судовождения, что и настоящие танкеры.
Поскольку именно благодаря Дункану молодой капитан получил это назначение, он был ему верным союзником и активно отстаивал принципы проектирования и строительства судна, когда его атаковали репортеры с подачи Николаса Берга. Да, Рандл был лоялен, и в глазах Дункана это соображение значительно перевешивало молодость и неопытность шкипера.
Важные гости вышли из лифта на просторный сверкающий мостик современного судна, где им поспешил засвидетельствовать свое почтение капитан Рандл, коренастый мужчина с бычьей шеей и выпяченной тяжелой челюстью, которая свидетельствовала о великой целеустремленности — или великом упрямстве. Его приветствие было точно выверенным сочетанием теплоты и услужливости, и Дункан с одобрением отметил, что даже к мальчику капитан отнесся уважительно. Рандл был достаточно умен и сознавал, что когда-нибудь этот паренек станет главой «Флотилии Кристи». Дункану нравились люди, умеющие мыслить намного вперед, хотя даже Рандл оказался не вполне готов к вопросам Питера Берга.
— Капитан, можно посмотреть машинное отделение?
— Хм… прямо сейчас?
— Да. — Понятное дело, с точки зрения Питера, этот вопрос был совершенно лишним. — Если вы не возражаете, сэр, — быстро добавил он. Сегодняшний день являлся временем свершений и открытий, а завтра… Завтра терялось в туманной дымке будущего. Так отчего бы не проделать это прямо сейчас?
— Ну… э-э… — Капитан понял, что просьба была высказана совершенно серьезно и от этого мальчишки так просто не отделаешься. — В ночное время мы идем полностью в автоматическом режиме. Там сейчас никого нет… Не стоит будить старшего механика, как ты считаешь? День ему выпал очень напряженный.
— Да, сэр… Наверное. — Испытывая горькое разочарование, но признавая логику капитанского аргумента, Питер кивнул.
— Впрочем, я уверен, что стармех будет рад видеть тебя в гостях сразу после завтрака.
Старшим механиком на борту — или «дедом» — был шотландец, оставивший в Глазго семью из трех сыновей, младший из которых как раз приходился ровесником Питеру. Стармех действительно оказался очень рад мальчишке. Не прошло и суток, как Питер стал любимцем команды и щеголял в настоящем фирменном комбинезоне, который ему подогнали по росту, а стюард-индус вышил на спине «Питер Берг». Мальчик носил ярко-желтую каску, сдвинув ее под тем же лихим углом, что и у «деда», а в заднем кармане держал кусок ветоши, вытирая ею замасленные руки всякий раз, когда помогал котельным машинистам прочищать топливные фильтры — самая грязная работа на борту… и самая увлекательная.
Хотя любимым «рабочим местом» мальчика было машинное отделение, где царили грубовато-дружеская атмосфера и неограниченный доступ к бутербродам, какао, а также солидолу, который превращал человека в настоящего профессионала, Питер не гнушался и другими формами несения вахты.
Каждое утро начиналось с того, что мальчик присоединялся к старшему помощнику, когда тот выполнял свой обход. Начав с бака, они добирались до юта, по ходу дела проверяя каждую нефтяную гондолу, каждый ее клапан и каждый из тяжеленных гидравлических замков, которые удерживали ее пристыкованной к шпангоутам основного корпуса судна. Но самой важной задачей, конечно же, была проверка датчиков нефтеналивных отсеков, которые с прецизионной точностью определяли состояние газовой смеси в воздушных карманах под главными палубами гондол.
«Золотой рассвет» работал по так называемой инертной схеме, чтобы поддерживать безопасное состояние газовоздушной смеси. Выхлопные газы главной силовой установки улавливались, фильтровались в скрубберах и поглотителях для удаления агрессивных сернистых соединений, а затем, очищенные практически до состояния углекислого газа в смеси с окисью углерода, закачивались в подпалубное пространство гондол. Испаряющиеся пары летучих компонентов сырой нефти смешивались с этими выхлопами и образовывали газ, переобедненный кислородом, а потому невзрывоопасный.
