— Как вы быстро нашли общий язык с монсеньером Ла Тремуем и архиепископом!
— Я просто верю в Жанну, государь, — с улыбкой откликнулась его теща. — Жаль, что вы позволили себе усомниться!
Ла Тремуй и Реньо де Шартр шли свой дорогой по коридорам замка.
— Завтра же утром отправляйтесь в Пуатье, ваше высокопреосвященство, — вцепившись в руку канцлера, говорил ему Ла Тремуй. — Этот узел мы должны разрубить быстро и одним ударом! Иначе старая ведьма научит молодую, как быть и что говорить перед вашими коллегами в Пуатье!
Одно было жалко, мучался Ла Тремуй, что ему не дадут своими руками раздвинуть ноги Девы и собственными глазами рассмотреть, соответствует ли она тому званию, благодаря которому уже прославилась среди всех — и аристократов Франции, и ее простолюдинов!
…Жанна переступила порог залы, где собрался весь двор, и сразу увидела в середине квадратную палатку из белых простыней. Содержимое палатки было надежно сокрыто от глаз доброй сотни пышно одетых людей, расположившихся по периметру залы и сейчас вонзивших в нее, Жанну, свои любопытные и жадные взгляды.
«Жанна, голубушка, — накануне сказала ей теща короля, — вы помните, что в день нашего знакомства я спросила: “Если будет нужда, вы готовы во всем довериться нам, вашим друзьям? Дабы мы могли убедиться, что все, сказанное вами, правда?”»
«Да, государыня», — кивнула девушка.
«Так вот, вам решено устроить два испытания».
Ледяная змейка проползла у Жанны между лопаток.
«Что за испытания, государыня?»
«Комиссия во главе со мной должна убедиться, что вы — девственны. Но в сравнении со вторым испытанием — первое, что укус комара».
Хотя девушка огляделась мельком, она сразу поняла, что к чему. И откуда эти острые, как иглы, взгляды. Совсем недавно ее принимали, как королеву! Но если теперь окажется, что она лжет, то сейчас же превратится в посмешище и будет изгнана из Шинона. Ведь каждое слово ее, что принималось королем за золото, немедленно превратится в черепки!
Жанне хотелось плакать — горько и стыдно было ей…
— Ступайте, голубушка, — сжала ее пальцы теща короля.
Жанна прошла к палатке из простыней. Ее сопровождали Иоланда Арагонская по правую руку и Мария Анжуйская по левую. За ними следовали еще две дамы: Жанна де Гокур, супруга Рауля де Гокура, и дама де Трэв. Обе они были первыми фрейлинами тещи короля.
Девушка вошла в палатку и сразу встретилась взглядом с колючими глазами повитухи, уже поджидавшей ее. С ней еще были две монашки. Одна держала в руках кувшин и мыло, другая, с полотенцем на руке, тазик с водой. В середине палатки стоял укрытый белой простыней топчан.
— Разденьтесь, госпожа, — сказала повитуха.
Она осуждающе смотрела на мужской костюм Жанны.
— Раздевайтесь, Жанна, прошу вас, — негромко сказала Иоланда Арагонская. — Не бойтесь…
Жанна расстегнула кожаный ремень, скинула жакет и осталась в рубашке; затем сняла штаны и, немного помедлив, панталоны. Зябко здесь было. Дамы, не стесняясь, смотрели ей ниже пупа, где разросся пышный куст. Волны шепота то и дело возникали за тонкими стенами палатки, накатывали и отступали…
— Ложитесь, госпожа, — сказала повитуха.
Девушка выполнила указание. Она вцепилась руками за основание топчана, зажмурила глаза. Но ее ноги против желания сжимались вместе. Вот брызгами на дно тазика полилась вода, затем зашуршало полотенце.
— Расслабьте колени, — услышала девушка голос повитухи. — Нам так ничего не видно.
— Мы должны посмотреть, Жанна, — проговорила над ней ровным голосом Иоланда Арагонская. — Расслабьте колени…
Чьи-то руки коснулись ее колен и требовательно потянули их в стороны. Повитуха! Жанне хотелось вцепиться в эти руки, сорвать их, но она… сдалась. А эти руки уже касались ее везде, делали что-то страшное, запретное…
— Девственница, — услышала она над собой голос повитухи.
— Вы уверены? — спросила теща короля.
— Нет сомнений, государыня.
В это мгновение Жанна открыла глаза. Что-то странно было в голосе неприятной женщины-простолюдинки. Брови повитухи хмурились. Недоумение блуждало по ее немолодому, иссеченному морщинами лицу. Она переглянулась с Иоландой Арагонской, кивнула:
— Нерушимая девственница.
Жанну попросили одеться. Когда она застегивала жакет и опоясывалась ремнем, Иоланда Арагонская вышла со своими фрейлинами ко двору и громко объявила:
— Мы рады сообщить вам, что Дама Жанна — нерушимая девственница!
Королева Франции Мария Анжуйская вышла из палатки вместе с Жанной, держа ее за руку. Лица придворных смешались перед глазами девушки. Ее глаза застилали слезы. Но недолгое представление было окончено, и двор в этот знаменательный вечер ожидал еще один пир. Что до Жанны, ей хотелось как можно скорее запереться в своих покоях, забраться в кадушку с горячей водой, смывая с себя прикосновения повитухи, и выплакаться вволю.
Не знала Жанна, как давился проклятиями Ла Тремуй, когда были объявлены результаты экспертизы, хмурился и мрачнел Реньо де Шартр, как нервно шептал Карл Валуа: «Слава Богу, слава Богу!» Не знала она и другого — великого изумления и счастья в сердце мудрой Иоланды Арагонской. После обследования она вызвала к себе повитуху и задала ей несколько вопросов с глазу на глаз. И только потом сказала своей дочери: «Жанна обречена быть девственницей. Воистину — промысел Божий!»
На рассвете 12 марта Жанна в сопровождении многих придворных, которые не захотели пропустить еще одного грандиозного спектакля, выехала из Шинона по южной дороге, раскисшей от дождя и мокрого снега, в Пуатье. С тяжелым сердцем решилась она на это путешествие. Впрочем, поездки было не избежать. Жанне предложили карету, обложенную внутри мехами, чтобы было тепло и уютно, но она отказалась. «Предпочитаю Ястреба», — сказала девушка и, одев подбитый мехом плащ, запрыгнула в седло. Она намеренно подпоясалась широким кожаным ремнем с мечом у левого бедра и боевым кинжалом у правого, заломила на левую сторону широкий берет. Пусть все видят — она себя в обиду не даст! И хотя ей предлагали одеть женское платье, дабы предстала она перед коллегией клириков, как подобает даме, Жанна наотрез отказалась: держать бой — значит держать бой. Чуть раньше она спросила у Иоланды Арагонской, кто те люди, что не доверяют ей. Но королева промолчала. И тогда Жана назвала их сама: «Это монсеньер Ла Тремуй и его преосвященство Реньо де Шартр?» Но и тут королева, мудрый политик, не ответила.
Следуя с Жанной в Пуатье, до которого от Шинона было около двадцати лье, в карете с гербом, кутаясь в шубу, Иоланда Арагонская жаловалась своему исповеднику францисканцу отцу Ришару:
