не знали, как и не крепили пластины на них. Да и вообще, юшман появился столетиями позже. Не так-то много было воинов, что могли в пехотном строю нести на себе столько железа. А вот Сигурд мог, и князь Самослав не пожалел денег, сделав из него настоящий танк. Рев дана пугал не на шутку, ведь ни копье, ни удар мечом не могли пробить его защиту. А про стрелы, где каждый второй наконечник был костяным, и говорить не приходится. Они просто ломались или, скользнув по металлу, отлетали в сторону.
— Дэ-э-в! Это д-э-э-в! — раздался новый вопль, и сердца всадников сковало страхом. Они не боялись людей, и смерти они не боялись тоже. А вот странный звук в ночи или удар молнии мог превратить отчаянного храбреца в труса. Всего потустороннего степняки страшились с детских лет, и никто из них не хотел сражаться с демоном, который ударом плеча мог сбить с копыт коня вместе с всадником.
Сигурд рубил направо и налево, играя тяжеленным топором, словно прутиком. Всадники в броне, что кидались на него, получали острием под шлем и валились под копыта коней, захлебываясь кровью. Те же, кто не имел доспеха, и вовсе падали от его ударов, словно спелые колосья под серпом жнеца. Авары не смогли применить любимую тактику — конную карусель с ливнем стрел. Их просто опрокинули в воду ударами длинных фрамей, которыми убивали и лошадей, и их всадников. Воды великой реки окрасились кровью, и трупы людей и животных превратили их в ужасное зрелище, от которого с ума сходили кони, которые плыли с другого берега. Они, чуя густой тяжелый запах крови и вопли раненых, бесились и отказывались идти вперед. Они натыкались на плывущие лошадиные туши, израненные дротиками, и только всадник мог за повод вытянуть своего друга на берег, в самую гущу схватки.
Арат в нарядном шлеме и доспехе, снятом с тархана Хайду, бился в первом ряду. Копье вырвал какой-то обрин, который унес его в своем теле, и теперь Арат рубился аварским мечом. Крепкий доспех уже не раз спас ему жизнь, приняв несколько стрел. Левая рука онемела и наливалась синевой после удара, но он, в горячке боя, не чувствовал этого. Подарок Звонимира был роскошен. Он и впрямь будет ему должен. Там, где проходил Сигурд, оставалась широкая просека, заваленная телами убитых и раненых.
Строй полуголых мораван, выставивших вперед обожженные колья и копья, теснил всадников к реке, не давая прорвать строй. Иначе перебьют издалека, как куропаток. Два колчана стрел у каждого обрина. А это значит, что шестьдесят мужей погибнут или будут ранены. Промахнуться по такой толпе было решительно невозможно.
По совету Звана, который, как оказалось, знал местные земли не хуже Арата, ставка была сделана на быструю атаку при переправе. Никаких щитов, только длинные копья, дротики и луки. Тугой ком, в который сбила авар атака словен, не позволил им воевать так, как они привыкли. Коннице негде было взять разбег, и лучники не могли уйти от ударов копий. Это было просто избиение, а воды Дуная были покрыты сотнями тел убитых, через которые пробирались новые и новые воины рода забендер. Арат не знал, что этот бой был спланирован еще полгода назад за триста верст отсюда, в далеком Новгороде, людьми, которых он никогда не видел. А сейчас он просто выполнял их волю, что донес ему обаятельный улыбчивый парень.
Тудун Тоногой с отрядом из родственников и ближних нукеров рубил полуголых словен на левом фланге. Кони, прикрытые кольчужными нагрудниками, лягали и кусали обнаглевших рабов. Выученный боевой конь злее волка. Для него все, кроме хозяина — враги. Не одну собаку затоптал копытами жеребец Тоногоя, когда те подходили слишком близко. Воины в тяжелой броне, которые по степной привычке не отказывались от лука, били из-за спин товарищей, и ни одна стрела не проходила мимо цели. Сюда-то и шел Сигурд Рваное Ухо, который, наконец, увидел свою цель. Всадник в роскошном пластинчатом доспехе, на высоком жеребце, и в шлеме, украшенном чеканкой и позолотой. Хан Тоногой, вождь племени забендер. Он то и нужен был Сигурду. Дан уже давно не обращал внимания на стрелы, которые рикошетили от непривычного шлема. Тот напоминал закругленный горшок, который плавно стекал на плечи железной волной. Лицо Сигурда было закрыто забралом, а голова медведя давным-давно слетела, срубленная скользящим ударом меча.
Сигурд добрался до хана, и с ревом бросился на него, подпираемый копьями словен, которые падали вокруг него, пронзенные стрелами. Тоногой взмахнул мечом и ударил чудовище, что бесновалось перед ним со своим странным топором. Меч бессильно звякнул о наруч, а дан нанес страшный удар, который смял ханский шлем, превратив лицо Тоногоя в кровавую рану.
— Хан убит! — раздался над полем протяжный вопль.
Всадники повернули коней в воду, гортанными криками разворачивая тех, кто еще плыл к берегу. Вождь погиб, а значит, в бегстве нет позора. Они прогневали великое небо, и теперь надо уносить ноги. Нет чести в том, чтобы глупо повиснуть на словенских кольях. Воины поплыли назад, получая в спину дротики и стрелы. Половина воинов племени забендер осталась на том берегу. Половина!
Жалобное ржание раненых коней и стоны раненых вода разносила далеко, а степняки на другом берегу грозили кулаками и водили ладонью по горлу. Они скоро вернутся, и отомстят за свой позор, и это понимал каждый из племени мораван, как бы ни кипела в жилах кровь от первой за много десятилетий победы. На берегу остались сотни тел словен. Размен был тяжелым, и погребальные костры будут гореть долго.
Пока ловили коней, грабили мертвых кочевников и снимали лошадиные шкуры, Арат сидел на пеньке, унимая дрожь в налившихся тяжестью ногах. Опьянение боя отпускало понемногу, и тело болело в десятке мест сразу. Там, куда били вражеские булавы и стрелы. Левая рука и вовсе висела плетью, и чувствительность возвращалась к ней постепенно. Видно, туда пришелся удар, и Арат не почуял этого в горячке боя.
— Ты где такой доспех взял? — спросил он у Сигурда, который сидел рядом, подставив ветерку мокрую от пота голову. — Никогда не видел, чтобы такое густое плетение было. И еще пластины эти…
— Князь Самослав даровал, — довольно жмурясь на солнце, ответил Сигурд. — Сказал, что за этот дар я должен вождя в бою убить и ему доспех представить.
— Зачем? — удивился Арат. — Он думает, что ты соврешь ему?
— Нет! — расплылся в улыбке Сигурд. — Он его моему отцу пошлет. Чтобы тот своим сыном гордился. У меня с отцом…э-э-э… кое-какие
