было столь ослаблено душой и телом после одержанной такой кровавой ценой победы, что скорее напоминало побежденных, чем победителей, и все солдаты со слезами на глазах вспоминали де Фуа, за которым без раздумий последовали бы, не боясь никаких угроз и препятствий».
К этому исчерпывающему рассказу остается добавить немногое – что в этой битве участвовал легендарный французский рыцарь «без страха и упрека» Пьер де Баярд (1473—1524 гг.) и что французы и их союзники устроили в Равенне такую резню, перед которой померкло число жертв в Брешии (напомним, что это 8000—15 000 человек). При этом есть сведения (и мы их приводили в своем месте) о разграблении французами базилики Урсианы и базилики Св. Аполлинария в Классисе (с убийством аббата, пытавшегося воспрепятствовать грабежу) – надо полагать, и остальные храмы города не избежали подобной участи. Считается, что Лудовико Ариосто (1474—1533 гг.) был очевидцем и, вероятно, участником этой битвы (на стороне французов, как подданный феррарского герцога), и вот строки в его «Неистовом Роланде», навеянные его воспоминаниями о ней: «Таково кровавы были победы, // Что и не в отраду. // И ежели, о неодолимый Альфонс (д’Эсте, герцог Феррары. – Е.С.), // Мне позволится равнять древнее и новое, – // То припомню я // Ту победу, тот венец твоих подвигов, // От которой навеки полон слез // Взор Равенны, // Где дрогнули пикардийцы и моринцы, // Подались аквитанцы и нормандцы, – // Но ты ринул свои знамена // Вперехват побеждающей Кастилии, // А с тобой – ретивое юношество, // Доблестью снискавшее в этот день // Твой знатный дар —Золотые рукояти и шпоры. // Жарким вашим духом // На волос от великой беды // Вы стрясли Золотые Желуди (дуб с золотыми желудями – герб рода де Ровере, к которому принадлежал папа Юлий. – Е.С.), // Вы сломили Желтый и Красный Жезл: (цвета испанского герба. – Е.С.) // Это ваша слава, // Что не сорвана, не попрана Лилия (французский королевский герб. – Е.С.); // А другая слава на ваших кудрях – // Что спасли вы для Рима Фабриция. // Тот Фабриций, Колонна Рима, // Что у вас в плену и от вас на воле, // Больше стяжал вам чести, // Чем бранная гордыня, сокрушенная в прах, // Тех, кто лег утучнять поля Равенны, // И кто рушился вспять, роняя стяги // Арагона, Кастилии, Наварры, // И не в помощь были ни колеса, ни серпы. // Но стала та победа // В корысть, а не в радость, // Ибо тягостью легла на торжество // Гибель вождя французского похода // И сраженные бранною грозою // Столько славных, // К обороне своего и союзного // К нам нисшедших от холодных Альп. // Спасенье наше и жизнь – // В той победе, // Отвратившей грозу и стужу // Грозного над нами Юпитера; // Но ни радости нам, ни торжества, // Ибо стоны тоски и боли // Черных вдов со слезами на ланитах // Ударяют в наш слух из целой Франции. // Пусть поставит король Людовик новых // Воевод над воинством, // Чтобы к вящей славе франкских Лилий // Пресекли грабеж и разбой // Рук, что мучат белых, серых, черных // Братьев и сестер, не щадят ни дев, ни жен, // Топчут оземь Христа в святых дарах, // Чтобы вырвать из божьей сени золото! // Бедственная Равенна, // Для чего было противиться победному, // Для чего не пример тебе Брешия, // А ты не пример Фаэнце и Римини? // Прикажи Людовик: пусть добрый Тривульций // На таких твоих наложит узду // И внушит им, сколько такою кривдою // Множится по Италии смертей!»
Место битвы доныне украшает так называемая Колонна французов из истрийского мрамора, воздвигнутая в 1557 г. кардиналом Пьетро-Донато Чези. Когда в Италию в 1796 г. вернулись французы, равеннцы, боясь, что они устроят резню за гибель пращуров, зарыли его. Какое-то время о монументе не вспоминали, потом выкопали и вернули на прежнее место.
Юлий, прослышав о равеннском разгроме, хотел даже бежать из Рима, но его верный легат Медичи, томившийся во французском плену, умудрился ему сообщить о плачевном состоянии вражеской армии; венецианцы уверили Юлия, что не собираются, вопреки слухам, заключать сепаратный мир с французами; папа воспрял духом, анафематствовал еретический Миланский собор, а тут еще и Максимилиан присоединился к папе и двинул войска; заодно император повелел швейцарцам вернуться к Юлию, а своим подданным запретил помогать французам под страхом смерти. Естественно, уцелевшие при Равенне немецкие наемники потянулись прочь из французской армии. Города, включая Болонью, сдавались папе; герцог Урбино обрел симпатии папы, герцог Феррары пал к его ногам, моля о прощении.
Нехорошо получилось, что папские союзники вошли меж собой в конфликт: Венеция хотела, чтоб Максимилиан вернул ей некоторые захваченные им города, чего он, разумеется, делать не собирался. Она хотела добиться справедливости у папы, но тот отказал в грубой форме, пригрозив, что, если Венеция не будет довольствоваться тем, что имеет, «мы все вновь объединимся против вас». Что оставалось делать венецианцам? Естественно, объединиться с французами (1513 г.)!
В разгар этих переговоров папа Юлий умер, ему наследовал кардинал Медичи, Лев X. Потрясенный равеннской резней, он сильно хлопотал о мире и даже начал переговоры с Венецией, но они ни к чему не привели, так как Венеция стала склонять нового папу к союзу с собой и французами, но Лев предпочел Максимилиана, справедливо полагая, что французы, оставаясь в Италии, только продолжат свою захватническую деятельность, в то время как с императором можно было вернее сговориться. Французы прислали в Италию новую армию, однако поражение франко-венецианского войска, нанесенное миланцами и швейцарскими наемниками при Новаре 6 июня 1513 г., заставило французов уйти из Италии, а венецианцев разбили при Скио 7 октября того же года. При Франциске I (1494—1547 гг., правил с 1515 г.) французы, ведомые самим королем, вернулись и в союзе с венецианцами и немецкими наемниками разбили швейцарско-миланские войска при Мариньяно 13—14 сентября 1515 г. В итоге они обосновались в Милане, все помирились на время, как смогли. Потом последовал конфликт Франциска и Карла V (1500—1558 гг., король Испании с 1516 по 1556 гг., Германии в 1519—1556 гг., император Священной Римской империи в 1519—1556 гг.), ареной для которого стала в том числе и Италия. В 1527 г. Венеция, хотя и поддерживала папу Клемента VII (1478—1534 гг., на кафедре с 1523 г.), не постеснялась захватить Равенну с Романьей (папу, неумело лавировавшего между Карлом и Франциском, уже и в грош не ставили, особенно после разграбления имперскими войсками Рима в 1527 г.: пока папа отсиживался в замке Св. Ангела, венецианцы и провернули это дело), хотя по миру в Камбре (1529 г.) ей их пришлось папе вернуть.
Тогда только для Равенны настали дни спокойствия. Она управлялась специальным папским легатом, в городе шло строительство публичных зданий и новых храмов – к сожалению, иногда за счет сносимых старых. Ценное свидетельство Вазари говорит об укреплении Равенны в XVI в. талантом живописца Тибальди Пеллегрино (1527—1596 гг.), который, как сын каменщика, знал толк и в архитектуре. Работая в Анконе между 1558 и 1561 гг., он обнаружил, что, «так как в этих краях нет ни архитекторов, ни инженеров, с которыми можно было бы считаться и которые были бы более знающими, чем он, Пеллегрино взял на себя заботы об архитектуре и крепостном строительстве этой провинции. И вот, убедившись, что живопись – занятие более трудное и менее прибыльное, чем архитектура, и потому несколько отложив ее, он осуществил много всяких работ по укреплению Анконы и других городов, в особенности Равенны». О работе самого Вазари в Равенне говорилось ранее. Вот его записи о современных ему художниках, работавших в Равенне: «Действительно, помимо Якопоне из Фаэнцы, расписавшего… апсиду церкви Сан-Витале в Равенне, после него работали, да и сейчас работают, многие отличные мастера. Так, мастер Лука де Лонги (1507—1580 гг., работал в стиле маньеризма. – Е.С.), равеннец, человек по природе добрый, тихий и прилежный, написал в своей
