– Не мы одни охотимся сегодня вечером, – сказала одна из теней.
А другая ответила:
– Поосторожнее! Выждем и воспользуемся случаем.
Гектор де Сабран пересек пустую площадку. Ему не пришлось никого окликать. Чуть только раздался легкий шум его шагов, в светлом квадрате окна обрисовался стройный силуэт молодой девушки.
– Это вы? – спросила она, стараясь говорить потише; голос ее не дрожал.
– Я, – ответил Гектор.
– Вы точно знаете, что здесь больше никого нет?
Гектор огляделся. Он еще стоял спиной к фургону, а Сапфир уже оказалась на земле рядом с ним: она проворнее белочки выпрыгнула из окна.
– Идемте, – прошептала она, приложив палец к губам.
Она скользила между бараками и фургонами, пока не добралась до другого прохода. Гектор следовал за ней.
Но одна из теней, оторвавшись от домика Канады, в свою очередь, последовала за Гектором.
Не останавливаясь, Сапфир дошла до рощицы слева от площади на спуске от Дома Инвалидов и прошла ее насквозь, до набережной.
Гуляющие встречались редко. Ночь была очень темной, надвигалась гроза, небо угрожающе нависло над землей.
Сапфир, в той же темной одежде, что утром, была едва видна среди деревьев.
На опушке рощи она свернула налево, чтобы по набережной Билли добраться до поворота аллеи, ведущей от площади к Марсову полю.
Только под первыми деревьями этой аллеи она наконец остановилась, внимательно огляделась и увидела одного Гектора.
– Обычно я храбрая, – призналась Сапфир, – но сегодня почему-то боюсь.
– Даже со мной? – спросил Гектор.
– Особенно с вами, – ответила девушка, – и особенно – за вас! О, поймите меня правильно! – перебила она сама себя. – Я верю в ваше мужество, в вашу силу, и я вас выбрала среди всех, чтобы восхищаться вами и любить вас, но… Но если бы я вас потеряла…
– Милое, дорогое дитя! – растроганно прошептал Гектор.
– Я не дитя, – сказала она. – Я пыталась бежать от вас. Вместо того, чтобы прийти на свидание, которое я вам тогда назначила, я уехала далеко, очень далеко, но воспоминания о вас преследовали меня. Я искала вас, перечитывала ваши письма. А когда я узнала из книг – я же все узнаю только из книг! – о том, как мы далеки друг от друга: я, бедная девушка из презираемого и… и осмеиваемого, что куда хуже, сословия, и вы – такой гордый, такой красивый, такой благородный, богатый…
– Да, я богат, – отозвался Гектор. – И слава Богу, потому что это богатство – ваше.
– Я думала, – продолжала Сапфир, как будто вовсе не слыша, что ее прервали, – я думала, вы говорите, как все молодые люди, думала, ваши письма… Ах, это вы были ребенком, когда писали эти письма!
Гектор хотел возразить, но Сапфир продолжала:
– По книгам всего не узнаешь, во всяком случае по тем пустым книжкам, которые я читаю, но, по крайней мере, они рассказывают о главном в жизни. Нет-нет, я больше не ребенок, я размышляла куда больше, чем светские девушки моего возраста, я говорила себе часто, очень часто: я правильно поступила, что сбежала. Все против меня. Было бы безумием с его стороны искать меня, да и как он меня найдет? Мы разлучены навеки. И все-таки я ждала вас каждый день… – вздохнула она.
Она улыбалась, положив обе ладони на руку Гектора. А тот с восторгом созерцал ее дивную красоту, которую ночная сень делала еще более пленительной, почти божественной.
Они медленно шли, прижавшись друг к другу. Нежные слова вертелись у Гектора на языке, но молодой человек сдерживал свой порыв, упоенно слушая голос, проникавший ему в самое сердце.
– А правда, вы всегда думали обо мне, хоть немножко? – вдруг спросила она с какой-то ребячливой веселостью.
– Вы были мечтой всей моей жизни, – серьезно ответил Гектор.
– Если бы вы вдруг забыли меня, – шептала она, – я бы поняла это, я знаю, что-то сказало бы мне об этом. Я была с вами постоянно, была не только мыслями, но и… Послушайте, однажды я заболела, очень сильно заболела, эти добрые люди, которые так меня любят, и которых я буду любить всегда, даже если стану герцогиней, думали, что я умру… И вот один раз, когда мы путешествовали, я увидела в окно…
Она остановилась, пристально посмотрела на него и сказала:
– Это было не так уж давно, мы тогда уже приехали в Париж, и с тех пор я никак не могу как следует выздороветь…
– Но что же вы увидели? – спросил молодой граф.
– Узнаете, только отвечайте мне искренне!
Она почувствовала, как Гектор прижимает к сердцу ее руку.
– Искренне! – повторила она с нажимом. – Когда меня обманывают, я догадываюсь об этом, и я слишком сильно люблю, чтобы не ревновать.
Гектор остановился.
– Я еще молод, – сказал он, – но вот уже два года, как я в свете, и удовольствия, какие может дать Париж, мне хорошо известны. Я никогда никого не любил, кроме вас, и никогда никого не полюблю, кроме вас. Умоляю вас, скажите, что вас огорчает!
– Не теперь, – ответила Сапфир, и вид у нее при этом был мечтательный.
Потом живо добавила:
– Я подходила к первому причастию, и мне дали имя святой. Я говорю об этом, потому что отлично понимаю: вам не хочется называть меня «Сапфир», вы не решаетесь…
– Это правда, – пробормотал Гектор, – но не обижайтесь! Если бы вы знали, как ваше несчастье умножает мою нежность и мое уважение к вам!
Когда он замолчал, Сапфир, казалось, все продолжала слушать его голос.
– Каждый раз, когда я о вас мечтала, – вслух подумала она, – вы говорили мне как раз такие слова. В честь моего первого причастия мне дали имя Девы Марии – хотите называть меня Мари?
Губы Гектора прижались к ее руке.
– Мари! – шептал он. – Моя обожаемая Мари!
– Хорошо, что вы жалеете меня, – сказала она, – но все-таки эти добрые люди не сделали меня несчастной! Я – королева в этой скромной семье, и это они первыми навели меня на мысль о моем происхождении…
– О вашем происхождении? – робко повторил Гектор.
– О, вы добры, – сказала она проникновенно, – как вы добры! Вы не смеетесь надо мной, спасибо вам!
Потом, сама усмехнувшись, но с какой-то странной печалью, добавила:
– Господин граф Гектор де Сабран, вы отлично знаете, что все девочки-найденыши, такие, как я, считают себя дочерьми принцев и принцесс.
– Мари, милая Мари! – воскликнул Гектор, – почему вы говорите с такой горечью?
– Потому что, – понизив голос, ответила она, – в какой-то момент я переставала мечтать. Я никогда особенно не обольщалась… Я прекрасно понимаю: вы меня любите, – чтобы понять это, мне даже не нужно ваших слов… Но вы – граф де Сабран, а я – мадемуазель Сапфир.
Она снова почувствовала на своей руке губы Гектора.
– Вы – моя любовь, – произнес он голосом, исполненным страсти. – Вы – моя надежда и все мое будущее. То, что вы называете своей мечтой, это реальность нашей жизни. Ничто не может помешать осуществлению этой мечты, я свободен, мои отец и мать умерли…
