– Не на вас он испытывал свою хитрость, сударыня, иначе вы думали бы по-другому. Но, как вам известно, это ведь еще не все. Что вы скажете, Андре, о затеянной вами дуэли?
– Ах, это! – беззаботно бросил Андре-Луи, радуясь возможности сменить тему. – Все уже улажено.
– Улажено? Да вы окончательно уронили себя в глазах Месье!
– Ну, по крайней мере в этом я могу доказать, что вы не правы. Я был у его высочества, он меня выслушал и отнесся ко мне снисходительно. А вот противник мой лишился высокой благосклонности.
– И вы хотите, чтобы я поверила?
– Можете удостовериться, если угодно. Его высочество все-таки принимает во внимание факты и допускает связь между причиной и следствием, которую вы отказываетесь видеть. Когда я рассказал ему, за что ударил господина де Турзеля по лицу, принц счел мои действия обоснованными. Он обязал господина де Турзеля извиниться передо мной. Я как раз жду капитана.
– Извиниться перед вами за то, что вы ударили его по лицу?
– Нет, моя милая глупышка, за тот повод, который он дал мне для этого.
– Что же это за повод?
Андре-Луи рассказал дамам все и по их лицам понял, как они расстроены.
– Его высочество, – добавил молодой человек, – считает, что пощечины недостаточно, чтобы искупить такое оскорбление. Причем возможно, что такое мнение сложилось у него благодаря той слабости, которую он питает к вам. По его словам, это оскорбление в каком-то смысле затрагивает и вашу честь.
Он увидел, что выражение глаз Алины наконец-то смягчилось, и внутренне поморщился, сочтя это проявлением ее признательности принцу.
– Как это любезно со стороны его высочества! – воскликнула она. – Вот видите, Андре, каким добрым и великодушным он может быть.
В зале появился господин д’Антрег в сопровождении капитана де Турзеля. Андре-Луи оглянулся на них через плечо.
– Меня ждут. Алина, могу я увидеться с тобой еще раз, прежде чем уйду?
Она снова напустила на себя суровый вид.
– Не сегодня, Андре. Я должна обо всем подумать. Я потрясена. Ты меня обидел.
Госпожа де Плугастель шепнула ему на ухо:
– Предоставьте мне помирить вас, Андре.
Он поцеловал руку матери, потом Алине, которая согласилась на это очень неохотно. Потом, придержав дамам дверь, он повернулся к графу и капитану.
Высокомерный молодой офицер был бледен и зол. Несомненно, ему уже сообщили о неудовольствии Месье, и сейчас он размышлял, как оно отразится на его продвижении по службе. Капитан, весь натянутый как струна, подошел к Андре-Луи и отвесил церемонный поклон. Андре-Луи столь же церемонно поклонился в ответ.
– Сударь, мне передан приказ его высочества взять обратно слова, которые я употребил вчера вечером, и принести за них свои извинения.
Андре-Луи не понравился его умышленно оскорбительный тон.
– Сударь, его высочество приказал мне принять ваши извинения. Я полагаю, что мы выполнили этот обмен любезностями с взаимным сожалением.
– С моей стороны это определенно так, – заявил офицер.
– Тогда можете умерить его сознанием того, что, как только ваш долг перед его величеством будет выполнен, вы всегда можете призвать меня к ответу.
Только своевременное вмешательство господина д’Антрега спасло лицо капитана де Турзеля.
– Господа, что я слышу? Вы затеваете новую ссору? Ни слова больше! Это дело не должно зайти дальше, иначе вам грозит величайшее неудовольствие Месье. Вы поняли меня, господа?
Андре-Луи и Турзель поклонились друг другу и разошлись, и юноша отправился в свою гостиницу, ощущая безразличие ко всему, что его окружало.
Глава VII
Госпожа де Бальби
Наконец после долгого ожидания огромные прусские и австрийские легионы, усиленные отрядами французских эмигрантов, двинулись вперед. Лонгви был осажден,[196] и кампания «За Трон и Алтарь» началась. Она началась бы и месяцем раньше, если бы не капризы прусского короля, Агамемнона этого освободительного воинства.
Месяц назад, когда все уже было готово и погода стояла прекрасная, сей прусский колосс обрушился, как снег на голову, на Кобленц и на Карла Вильгельма Брауншвейг-Вольфенбюттельского, подлинного главнокомандующего с отличной военной репутацией. Отложив выступление, его величество принялся тратить драгоценное время на смотры, парады и празднества в честь еще не завоеванной победы.
Братья французского короля, наделенные не бо́льшим военным талантом, чем прусский монарх, охотно включились в эти увеселения и даже потратили на них крупные суммы из одолженных им денег, которые и без того таяли с поразительной быстротой. Конде – единственный солдат в компании принцев – тем временем сидел в своем лагере под Вормсом и раздраженно проклинал задержку, которая играла на руку неподготовленному противнику. Он сетовал, и не без оснований, на то, что невидимая рука удерживает союзников от решительных действий, только и гарантирующих успех.
Но вот наконец со всеми проволочками было покончено. Правда, дождь превратил рейнские земли в грязное месиво, но так ли это важно? Принцы немедленно присоединились к армии эмигрантов и по крайней мере делали вид, будто командуют ею под общим руководством Конде и маршала де Бройля. Их дамы – а именно жена одного и любовницы обоих – готовились покинуть Кобленц.
Мадам[197] (жена старшего) должна была отправиться ко двору своего отца в Турин. Но поскольку король Сардинии был хорошо осведомлен о расточительности своих зятьев (как известно, все братья имели неосторожность жениться на принцессах Савойских), он строго ограничил свиту ее высочества. Впрочем, нескольким фрейлинам все же позволили сопровождать принцессу. Помимо госпожи де Бальби и госпожи де Гурбийон, Мадам намеревалась взять с собой мадемуазель де Керкадью, однако этому намерению воспротивилась госпожа де Бальби; но ее вмешательство (как это часто бывает, когда мы пытаемся противостоять судьбе) в конечном счете только ускорило то, что она всеми силами старалась предотвратить. В один из дней эти попытки побудили госпожу де Бальби прибыть в карете курфюрста к дверям гостиницы «Три короны».
Случилось так, что господин де Керкадью, страдавший от холода, сырости и общего недомогания, в тот день отправился в постель раньше обычного, а Андре-Луи сидел в одиночестве над книгой, когда в гостиную пожаловал лакей и объявил о визите графини. Андре-Луи, теряясь в догадках, согласился выступить в роли доверенного лица своего крестного и передал, чтобы гостью проводили к нему.
Войдя, графиня небрежно сбросила на руки слуги легкий плащ и мантилью, и ее присутствие, казалось, озарило сиянием длинную мрачную комнату. Госпожа де Бальби извинилась за визит в неурочный час и выразила сожаление по поводу болезни и отсутствия господина де Керкадью. Андре-Луи поймал себя на том, что с удовольствием слушает эти ничего не значащие вежливые фразы, настолько приятен и мелодичен был голос посетительницы.
