— Возможно, — без тени улыбки произнес Скалигер, — я подзабыл рыцарский устав. Не припомню, где написано, что пособничество таким союзам является долгом кавальери.
— Синьору Капитану угодно, чтобы я освежил его память?
— Будьте так любезны.
Марцилио выпрямился, точно копье проглотил.
— Правила куртуазной любви просты и понятны. Вот, например, правило восьмое: «Никого нельзя лишать любви без очень веских причин».
— По-вашему, договор между вашей семьей и благородным семейством Капуллетто не является очень веской причиной?
— Обручения еще не было. Даже официальной помолвки не было. Я чувствовал — и сейчас чувствую, — что такая всепоглощающая любовь, какая вспыхнула между моей племянницей и сиром Монтекки, стоит дюжины брачных контрактов.
Людовико зарычал.
— Синьор Каррара, вы говорили с сиром Монтекки, чтобы убедиться в серьезности его намерений? — не смутился Кангранде.
— Я был у сира Монтекки сегодня рано утром. Я нашел, что у него легкий нрав. Правило восемнадцатое: «Единый легкий нрав…»
— «…Делает человека достойным любви», — подхватил Кангранде. И прищурился.
— Также я понял, что сир Монтекки ревнует Джаноццу к жениху. С того часа, как сир Монтекки увидел мою племянницу, он не проглотил ни крошки и ни на минуту не сомкнул глаз.
— Надеюсь, он не очень похудел, — съязвил Кангранде.
— Не очень, мой господин.
— А вам не пришло в голову поговорить с женихом девушки? Может, он тоже не ел и не спал?
— Капитан, сердце Джаноццы выбрало другого. — И Марцилио поклонился с притворной почтительностью.
При этих словах Антонио еще сильнее сгорбился.
«Значит, он слушает».
— Получается, чувства сира Капуллетто вы в расчет не принимали?
Марцилио покачал головой.
— Еще как принимали — Монтекки и Джаноцца. Но я вспомнил последнее правило куртуазной любви — «Ничто не мешает одной женщине быть любимой двумя мужчинами».
Кангранде поджал губы.
— Полагаю, Марцилио да Каррара, весь вопрос в том, почему вы не посоветовались со своим дядей. Он — глава семьи, самый старший в роду. Это он вел переговоры о помолвке. Разве не к нему вы должны были в первую очередь обратиться?
— Сегодня утром мой дядя с вашей милостью закрылись в кабинете, чтобы обсудить дела государственной важности, — не моргнув глазом, отвечал Марцилио. — Я счел, что тревожить вас по мелочам не стоит. Что же касается одобрения, мой дядя не раз говорил, что мне следует больше интересоваться семейными делами. Вот я и попытался разрешить проблему так, чтобы должным образом почтить память предков.
— Допустим. Тогда следующий вопрос: к чему такая спешка?
— Сегодня вечером, за ужином, должна была состояться официальная помолвка. Я хотел уладить проблему прежде, чем она возникла. Ведь после помолвки Джаноцце было бы гораздо труднее избежать нежеланного замужества.
Пьетро заметил, как вздрогнул Антонио.
— Значит, вы предвосхитили помолвку, выдав девушку замуж.
— Замуж за человека, которого она любит, — подтвердил Марцилио. — Amor ordinem nescit.[57]
— С вашего позволения, Капитан, — вмешался Джакомо Гранде. Скалигер кивнул, и Гранде обратился к племяннику: — Скажи, Марцилио, а почему ты решил, что Марьотто Монтекки — достойная партия?
Марцилио прищурился.
— Полагаю, дядя, это очевидно. Монтекки — фамилия древняя и благородная. Предки Марьотто были консулами и подестами, а некоторые из них — даже эмиссарами и гражданами Падуи. Имения Монтекки находятся почти на границе падуанских и веронских владений, чуть южнее Виченцы. Я подумал, для Вероны и Падуи будет добрым знаком объединиться посредством этого союза. Что касается самого Марьотто, я видел его на поле боя. Он благороден и храбр. Вчера на скачках он являл собою воплощение истинного рыцаря.
— Ты же пытался его убить! — не выдержал Пьетро. Гнусная ухмылка Марцилио только подзадорила юношу. — Ты и под Виченцей его чуть не убил, и во время Палио!
— У стен Виченцы мы были на войне, — смиренно отвечал Марцилио. — Марьотто тоже убил бы меня, представься ему случай. Что же касается Палио, мы просто соревновались. Много рыцарей погибло. Марьотто повезло, что он остался жив.
— Это ты подстроил их гибель! — не унимался Пьетро.
Каррара грустно покачал головой и обратил взор на Кангранде.
— Не понимаю, о чем он говорит.
Пьетро собрался было объяснить, но его перебил Кангранде:
— Сир Алагьери, вы не являетесь членом городского совета. Как рыцарь, вы имеете право молча присутствовать на суде, если вам угодно.
Марцилио заговорил прежде, чем Пьетро успел ответить.
— Мой господин, молодой Алагьери, очевидно, нездоров, если выдвигает подобные обвинения. Благородные граждане Вероны погибли в результате несчастного случая. Вы сами так говорили.
— Ты, выходит, обвиняешь меня во лжи? — запальчиво воскликнул Пьетро.
— Я просто сказал, что ты ошибаешься, — отвечал Марцилио. — Ты получил слишком много ударов по голове. Неудивительно — ведь из-за своей ноги ты не успеваешь вовремя пригибаться.
Пьетро резко развернулся и, обращаясь к Скалигеру, произнес:
— Чтобы доказать свою правоту, я вызываю его на…
— Нет! — Кангранде, подавшись вперед, взглядом пригвоздил Пьетро к месту. — Похоже, кавальери, вы не слышали моего указа. Возврата к правосудию меча не будет. — Он окинул взглядом всю залу. — Итак, повторяю. Дуэли вне закона. Всякий, пойманный с поличным, будет изгнан из нашего города и не сможет рассчитывать на еду и кров в землях, находящихся под властью Вероны. Это во-первых. Я также оставляю за собой право определять дисциплинарное взыскание за оскорбление, которое наносится гражданину посредством вызова на дуэль. Время сейчас военное, и я не допущу, чтобы в моем городе знатные синьоры убивали друг друга из-за юношеской горячности!
Кангранде переводил глаза с одного лица на другое в поисках недовольных указом. Не найдя таковых, он вернулся к допросу падуанца.
— Марцилио да Каррара, оба раза, когда вы сталкивались с сиром Монтекки, он был вместе с этим вот молодым человеком. — Кангранде указал на Антонио. — Разве сир Капуллетто менее достойный рыцарь, чем его друг?
— Антонио Капуллетто, без сомнения, храбр, мой господин, — отвечал Марцилио. — Однако мне кажется, ему не хватает одного… одного качества, которым обладают лишь благородные люди. Ему не хватает… как бы это сказать… истинного рыцарского духа. Конечно, это только мое скромное мнение.
