– Второй вопрос, – громко сказал ведущий. – После какого музыкального события вошли в моду галстуки-бабочки?
Зал молчал, пауза затягивалась, и, чтобы не тянуть время, я шепнул на ухо Марату правильный ответ. Марат крикнул на весь зал:
– После премьеры оперы Пуччини «Мадам Баттерфляй»!
– Совершенно верно, – подтвердил явно разочарованный ведущий, – «баттерфляй» в переводе с английского означает «бабочка». Пуччини попросил всех музыкантов и актеров одеть бабочки – как символ оперы.
Тут уже все повернулись в нашу сторону, а две симпатичные девчонки, сидевшие за соседним столом в компании двух коротко стриженных бугаев, стали перешептываться, с интересом на нас поглядывая. Получив второй цветок, Марат гордо вскинул голову, но, посмотрев на соседний столик, тут же стушевался.
– Это «пионерские», спортсмены, борцы, – шепнул он мне на ухо. – С ними никто не связывается.
– Почему «пионерские»?
– У них спорткомплекс на Пионерском проспекте, – пояснил Марат, – качалка там и спортзал…
– Третий вопрос, – объявил ведущий, с беспокойством посмотрев на нас. – Актер Каратыгин описывает в своих мемуарах похороны известного в Санкт-Петербурге композитора-картежника. За гробом, согласно завещанию покойного, шли казаки, музыканты и священник. Зачем?
На этот раз я решил смолчать, но изрядно подвыпивший Марат нетерпеливо пихал меня локтем в бок.
– Это последняя шутка покойного картежника, – не выдержав, сказал я, да и коньяк выпитый прибавил куража. – У казаков – пики, у музыкантов – бубны, у священника – крести.
– А черви? – спросил кто-то с непониманием.
– Черви – в гробу, – пояснил я суть прикола композитора.
Зал захихикал, но тут кто-то громко заявил:
– Это нечестно! Вон тот парень в звукозаписи работает, и диск-жокеи им заранее ответы сказали!
Ведущий заволновался.
– Ничего мы никому не говорили! В качестве доказательства мы исключаем столик номер «8» из дальнейшей игры!
– Правильно! – послышалось со всех сторон – зал явно не хотел отдавать нам приз. – Верно! Не принимать их ответы!
– Четвертый вопрос. В каком году группа.
Мы обиделись на вероломство диск-жокея и, не став дослушивать вопрос, ушли на улицу якобы покурить, а на самом деле – за коньяком, у Марата в машине оставалось еще полбутылки. Только мы заполнили фляжку и пригубили, на улицу выскочила одна из девчонок, сидевшая за соседним столиком, – симпатичная, но крупноватая на мой вкус. Она быстро подошла к нам и сказала:
– Я считаю, что это несправедливо! Этот придурок Женька просто испугался и вас засудил!
– Анжела, ты бы шла обратно за столик, а то Жорик обидится. – Марат явно заволновался.
– А я не с ним пришла. – Анжела подбоченилась. – Просто нас к ним за столик посадили.
– И наверно, не просто так посадили. – Марат сильно нервничал. – Я не хочу проблем с «пионерскими»!
– Да ладно уж, не трясись, – ответила девушка и повернулась, чтобы вернуться в зал, но не успела – из дверей навстречу ей уже выходили те самые стриженые амбалы.
– В чем проблемы, Анжела? – спросил один из них. – Они к вам пристают?
– Никто ко мне не пристает, – поторопилась ответить девушка, явно испугавшись за нас. – Просто покурить вышла.
– Но ты же не куришь. – Парень повел мощными плечами и, набычившись, уставился на нас. – Тебя вроде Марат зовут?
– Марат.
– Вы чего наших девчонок клеите?
– Ты чего, Жора, кто их клеит? Мы здесь стоим, коньяк пьем. Хочешь хлебнуть?
– Нет, клеите, – упрямо повторил парень; он явно хотел произвести на Анжелу впечатление или просто подраться. – А это что за хрен с горы?
– Это Артур, он из Перми. – Голос Марата звучал заискивающе. – Ко мне в гости приехал.
– Хорошие очки. – Второй амбал обратил внимание на мои очки в нагрудном кармане. – Давай сюда!
Я не стал спорить и отдал очки здоровяку: влезать в неприятности мне сейчас было очень некстати – документов еще не было, да и вообще, айкидо проповедует миролюбие.
– А что еще там, в кармане? – Оборзевщий вконец качок увидел мой телефон. – А ну давай, доставай!
Телефон отдавать было никак нельзя, так что у меня не оставалось вариантов.
– Ребята, у меня второй дан по айкидо, – честно предупредил я.
– Ты что, тупой? – Бугай разозлился, дернулся на меня и попытался схватить за рубашку. Лучше бы он этого не делал. Фишка айкидо состоит в том, чтобы максимально использовать вес и энергию противника. Чем тяжелей противник, тем сильнее он падает. Этот весил примерно сто двадцать кило. И упал он сильно. На асфальт. Так сильно, что едва шевелился.
Марат восхищенно щелкнул языком.
– Ничего себе!
Другой верзила, Жорик, несмотря на накачанные бицепсы, дураком явно не был. (Еще бы, на-гэ-вадза смотрится весьма эффектно!) Он уважительно посмотрел на меня и спросил:
– Это что, самбо?
– Айкидо, – повторил я. – Один из видов боевой японской борьбы.
– Слушай, Артур, – сразу поменял тон Жора, – позанимайся с нами хоть пару занятий – у нас лучший зал в городе! К нам приезжал один каратист из Питера, секцию вел два месяца, но повязали его за самовольное обучение карате.
– Хочешь, чтоб меня тоже посадили? – Я все еще злился. – Очки верни!
Жорик суетливо перевернул поверженного Голиафа, залез к нему в карман и достал очки – но те были безнадежно сломаны.
– Ты не волнуйся, мы тебе другие купим – еще лучше!
Интересно, где в СССР в 1979 году этот парень мог достать модель очков от Gucci 2008 года? Я махнул рукой.
– Ладно, позвони мне завтра – заеду, посмотрю. Запиши телефон…
Записав телефон, Жора долго извинялся за приятеля:
– Мы же просто припугнуть хотели, извини. А раз ты из наших, спортсменов, у тебя здесь проблем не будет. Нас даже «синие» остерегаются! Ну, в смысле, уголовники.
Слушая извинения Георгия, я подумал, что в принципе он мало походил на отморозков-бандитов – печать интеллекта на его лице присутствовала (оказалось, он был студентом-заочником). Еще я подумал, что неплохо бы заиметь парочку здоровяков для охраны, на всякий случай. Это мне сегодня повезло, но против толпы или ножа в спину даже черный пояс не спасет!
– Хорошо, хорошо, поднимай своего кореша и возвращайся, только болтай поменьше и Анжеле о том же скажи!
Девушка стояла недалеко от нас и смотрела на происходящее открыв рот. Мы пошли обратно в зал, где уже вовсю звучала музыка и мигали фонари.
Народ, видимо, не мечтающий о творческой самоидентификации, танцевал, расположившись на площадке большими кругами. Всего присутствовали человек двести, и места явно не хватало. Мы сели за свой столик, Марат снова плеснул коньяка в стаканы.
