— Карета вашей милости подана, — доложил хозяин.
В тот же момент снаружи послышался крик возницы:
— Пассажиры экипажа, займите ваши места!
Экс-мушкетер поклонился девушке так, как кланялся королевам, когда он был еще молодым и галантным кавалером.
— Надеюсь, дитя мое, мы встретимся снова, — сказал он. — Возраст позволяет мне именовать вас подобным образом. Помните, что у вас есть друзья. Используйте их как можно чаще, дабы показать им, что вы осведомлены об интересе, который они к вам питают.
В комнате началось всеобщее движение, и Жоэль, воспользовавшись этим, приблизился к Авроре. Она с признательностью протянула ему обе руки.
— Раненый, вы бросились вперед и закрыли собой от предназначавшейся мне пули, — сказала она. — Вы не должны обижаться на меня за то, что я сразу же не пришла осведомиться о вашем состоянии, как это сделали вы, — добавила Аврора с несколько принужденной фамильярностью, — но мы еще не расстаемся, и за время нашего путешествия у меня будет достаточно времени наскучить вам своими благодарностями.
Шевалье покуда направился к карете, опираясь на руку своего друга.
— Что вы думаете об этой девушке? — осведомился он.
— Что она полна достоинств, — ответил дворянин, оборачиваясь и бросая еще один взгляд на Аврору, которая садилась в экипаж с помощью сияющего Жоэля.
Улыбка его компаньона была отражением той, что некогда очаровала герцогиню де Шеврез.
— Приветствуйте ее со всей почтительностью, — сказал он, — словно восходящую звезду, как вскоре ее будет приветствовать весь двор, ибо эту деревенскую девушку, о существовании которой сейчас не подозревают в Париже и Сен-Жермене, я избрал для осуществления наших планов. Она свергнет с престола Монтеспан и станет королевой — правда, королевой «с левой руки», но не забывайте, что левая рука ближе к сердцу, а, значит, мадемуазель будет подлинной владычицей Франции!
Глава VI
РЕЛИКВИЯ С ГРОБНИЦЫ ГИГАНТА
Теперь вернемся в те времена, когда Бель-Иль-ан-Мер принадлежал Фуке, фактически являвшемуся верховным казначеем Франции. Имение в шесть лье длиной и в шесть шириной было ленным владением семейства Рец, которому мы обязаны чудовищем в человеческом облике, прототипом Синей Бороды, известного нам с детских лет.[22] Перешедшее в конце концов в руки суперинтенданта финансов, имение состояло из трех деревень — Бангос, Сожан и Локмариа, последняя славилась в бретонских портах хорошенькими, веселыми и кокетливыми девушками.
Самой красивой, хотя и наименее кокетливой из них была в те дни Корантина Лебран, крестница мэтра Плуэ, унтер-офицера флота, связавшего свою жизнь с профессией рыбака.
Корантине было восемнадцать лет, ее густые светлые волосы сверкали на солнце, подобно золоту. Они росли на ее хорошенькой головке в таком изобилии, что она не знала, как их причесывать. В больших блестящих глазах и на алых губках сияла улыбка. Несомненно, Корантина была самой красивой девушкой на острове. Ее родители, усердные, бережливые и смышленые труженики, работали всю жизнь, не покладая рук, чтобы их единственное дитя не знало забот. Они умерли, выполняя эту задачу, и оставили дочери ферму — отличное приданое.
Можете себе представить, как добивались этого прекрасного приза молодые люди не только на острове, но и на побережье. Целая стая их следовала за Корантиной по пятам, когда девушка отправлялась на рынок продавать продукты со своей фермы, настолько она была привлекательна в плаще с капюшоном, плюшевой юбке и изящных туфельках, в которых исчезали ее округлые лодыжки. Когда по воскресеньям Корантина шла в церковь в нарядном головном уборе, бархатном, шитом золотом корсаже, с золотым крестом и серебряными пряжками на туфлях, эскорт юношей сопровождал ее.
Большую часть времени Корантина посвящала домашним делам и ферме — урожаю, птице, хлеву — а также раздаче милостыни и пению. Жизнь ее текла спокойно и мирно. Глаза никогда не затуманивались слезами. Вокруг девушки всегда светился ореол веселья. Каждый, кто приближался к ней, становился счастливее, благодаря излучаемой ею радости.
Тем временем господин Фуке решил укрепить свой остров. Никто точно не знал, почему. Такова была его воля, и его вассалы не задавали вопросов. Вместо герцогов Бургундских теперь здесь правили владельцы имения, а суперинтендант Фуке был самым могущественным и богатым, следовательно, самым популярным из них.
Он нанял рабочих и инженера. Последним оказался кавалер огромного роста и могучего сложения, носивший камзол с кружевами и золотым шитьем и шляпу с пышным плюмажем. Женщины Локмариа отметили его привлекательную наружность и великолепный наряд.
Каждый вечер юная фермерша ходила на кладбище, где покоились ее родители, ухаживать за цветами на их могилах и читать молитвы.
Однажды, когда Корантина уже после наступления сумерек возвращалась из своего благочестивого паломничества, ее подстерегла компания пьяных солдат и каменотесов. Быстро окружив девушку, они начали настаивать, чтобы она распила с ними бутылку и присоединилась к их пирушке. В отчаянии Корантина позвала на помощь, хотя знала, что приезжие рабочие и солдаты внушают островитянам ужас. Внезапно на выручку устремился какой-то великан, шагавший, словно на ходулях. Он расшвырял пьяниц, как кегли, принудив их спасаться бегством не только отвагой, но и властью над ними. Это был главный военный инженер. Он проводил девушку домой, хотя наглые приставалы уже скрылись вдали. В храбром защитнике оказалось не так уж много от парижского придворного, каковым поначалу его сочла Корантина. С той же сельской прямотой, с какой она назвала ему свое имя и положение, инженер поведал, что он не тот, за кого его принимают. Таинственный избавитель сейчас всего лишь барон, но, когда он удостоился чести отобедать с королем, ему намекнули, что можно надеяться на титул герцога и пэра Франции. Фактически, сообщил наивный Портос, ибо наши читатели, разумеется, догадались, кем был этот инженер, сбивавший людей с ног, словно кукол, его миссия в Бель-Иле связана с предстоящим возвышением, так как укрепление осуществляется по велению монарха, не имевшего более близкого друга, чем Фуке.
Барон дю Валлон, как мы знаем, был вдовцом и человеком весьма впечатлительным: молодая фермерша никогда не встречала подобных людей. Не удивительно, что они полюбили друг друга.
Они встречались снова и снова; любовь Корантины была такой чистой, возвышенной и всепоглощающей, что Портос, в общем не имевший недостатков, за исключением излишне болтливого языка, никогда не хвастался своей победой ни Арамису, ни тем более д'Артаньяну, кто после далеко зашедшего обмана миледи стал образцом благоразумия в отношениях с женщинами.
