Александр Дюма - Роман о Виолетте

Она просунула голову под рубашку.

– Как прекрасно пахнет! Кокетка надушилась португальской водой!

– Этот запах очень нравится Кристиану.

– Кристиану! Что это значит? – вскричала графиня.

– Он мой любовник, – ответила Виолетта.

– Любовник! У вас есть любовник?

– Да.

– И любовник этот вами овладел?

– Ну, конечно.

– Вы больше не девственница?

– Нет.

– С каких пор?

– Вот уже два дня.

– О!..

Графиня зарычала от ярости.

– О, дурочка! Отдать свою девственность мужчине!

– А кому, по-вашему, я должна была ее вручить?

– Мне! Кому же еще, а я одарила бы тебя всем, чего бы ты ни пожелала. Ах, – с отчаянием вздохнула она, – никогда тебе этого не прощу!

Одной рукой она схватила свой корсет, другой – платье, словно собираясь одеться.

– Чем же он с тобой занимается, твой любовник? Он безжалостно растерзал тебя; посмей только сказать, что тебе было с ним хорошо.

– О да, очень! – воскликнула Виолетта.

– Ты лжешь!

– Я и представить не могла такого наслаждения.

– Ты лжешь!

– Думала, сойду с ума от счастья!

– Замолчи!

– Какое вам дело до этого?

– Как это какое дело? Он украл у меня столько блаженства. Считая тебя невинной, я мечтала шаг за шагом посвящать тебя в таинства любви! Каждый день изобретала бы новые ласки! А он осквернил тебя своими грубыми утехами. Неужели приятно прикасаться к шершавому волосатому мужскому телу?

– У моего Кристиана кожа нежная, как у женщины!

– Перестань! Глупо было бы с моей стороны соперничать с ним! Прощай!

Она яростно застегнула свой корсет.

– Вы уходите? – спросила Виолетта.

– Мне нечего здесь делать. Вы завели любовника! О, я сразу догадалась, видя, как вы отталкиваете меня.

И она поспешно запахнула платье.

– Еще одна утраченная иллюзия! – негодовала она. – Как не везет женщинам, отстаивающим честь и достоинство нашего слабого пола! Ах, скверная девчонка, сколько счастья ты отняла у меня! Сердце разрывается, я задыхаюсь, мне надо выплакаться, иначе я задохнусь!

И она рухнула на стул, плача навзрыд. Ее слезы были такими небывалыми, а рыдания свидетельствовали о таком горе, что Виолетта, забыв даже надеть на себя халат, в одной рубашке, полуголая, присела перед ней:

– Полноте, госпожа графиня, не нужно так убиваться.

– Опять «госпожа графиня»!

– Ну хорошо, Одетта, вы несправедливы.

– Опять «вы»!

– Ты несправедлива.

– Что ты имеешь в виду?

– Я и помыслить не могла, что вы меня любите!

– «Что вы меня любите!» – повторила графиня, негодующе топая ногой.

– Что ты меня любишь.

– И ты этого не разглядела тогда, у меня дома?

– Я и не подозревала, я была так неопытна!

– Теперь ты уже не так неискушена, не правда ль?

– Скорее, менее безгрешна, – улыбнулась Виолетта.

– Я так страдаю, а она насмехается надо мной! – воскликнула графиня, ломая руки от отчаяния.

– О нет, уверяю вас… клянусь тебе!

Графиня покачала головой в знак несогласия.

– Ах, все кончено! Я в силах простить, но не забыть. Довольно малодушия! Вы меня больше не увидите! Прощайте!

Обезумевшая от отчаяния, графиня напоминала любовника, уличившего свою возлюбленную в неверности. Открыв дверь, она бросилась к выходу.

Виолетта подождала с минуту, прислушалась к шагам на лестнице: раздосадованная графиня не возвращалась.

Затворив дверь, Виолетта обернулась и на пороге туалетной комнаты столкнулась со мной. От неожиданности она вскрикнула; я расхохотался, и она бросилась в мои объятия.

– Ах, как я рада, что вела себя скромно! – воскликнула она.

– Тебе это тяжело далось?

– Не очень. Правда, когда она поцеловала мои сосочки, я так распалилась!

– Настолько, что мне, наверное, не придется брать тебя силой!

– О нет!

Я обнял ее и поместил на кушетку в той же позе, в какой ее усаживала графиня.

– Ты говорила, что я люблю твой запах. Не позволишь ли мне им насладиться?

– Пожалуйста, дыши, – промолвила она и вскинула ноги на мою шею.

После минуты безмолвия, из тех, что красноречивей всех слов на свете, она произнесла:

– Ах, и она посмела сказать, что ты не доставляешь мне наслаждения!

– А знаешь, – начал я, чуть передохнув, – наша милая графиня прекрасно вооружена: и любовный псевдоним, и боевой наряд. А с какой проворностью она сбросила корсет и платье – тебе есть чему у нее поучиться, еще самая малость – и она предстала бы перед нами совершенно голой.

– Тебе, распутнику, на радость!

– Не скрою, два ваших нагих тела рядом составили бы очаровательный контраст.

– Который вам, сударь, уже не оценить!

– Как знать?

– Она ушла.

– Ну и что? Она вернется!

– Прямо сейчас?

– Нет.

– Ты же видел, как она была разъярена.

– Бьюсь об заклад, что еще до наступления завтрашнего утра она тебе напишет.

– Принять ее послание?

– Непременно, только я должен с ним ознакомиться.

– Ни шагу не ступлю без тебя!

– Обещаешь?

– Честное слово!

– Что ж, полагаюсь на тебя.

Раздался осторожный стук в дверь:

– Леони, – тотчас определила Виолетта.

Моя одежда была в беспорядке, и я поспешил в туалетную комнату.

– Открывай, – велел я Виолетте.

Виолетта открыла дверь.

Появилась горничная с запиской в руке:

– Вот письмо для вас, мадемуазель. Его передал слуга-негр той дамы, что недавно от вас вышла.

– Следует послать ответ?

– Но только не с этим слугой, поскольку он советовал передать вам эту бумагу, когда вы будете одна.

– Да будет вам известно, госпожа Леони, что подобные советы излишни, мне нечего скрывать от господина Кристиана.

– Дело ваше, мадемуазель, – сказала горничная, протягивая Виолетте письмо.

Леони вышла, и я появился на пороге спальни:

– Ну как? Говорил я тебе, что она не дотерпит до завтра и даст о себе знать.

– Ты прорицатель, – объявила Виолетта, размахивая письмом.

Она села мне на колени, и мы распечатали письмо графини.

«Неблагодарное дитя! Покидая Вас, я зареклась писать и искать с Вами встреч, однако вынуждена признаться, что не в силах более противиться своей безумной страсти. Я богата и независима; пережив несчастливое замужество и став вдовой, я дала обет до конца своих дней ненавидеть мужчин и ни разу не нарушила этой клятвы. Одарите меня Вашей благосклонностью, будьте мне верны, и я забуду, что Вы осквернили себя связью с мужчиной. Вы говорили, что не догадывались о моей любви, и я, изнемогая от страсти, ухватилась за эти слова. Вы просто не догадывались! Это стало для меня лучом надежды. Ах, будь Вы незапятнанны!.. Но увы, в нашем мире не существует совершенного счастья, и мне остается только принять Вас такой, какой мне вручает Вас моя злая судьба.