Афра не зря надела самое лучшее платье, заплела волосы в толстые косы, как в первую их встречу в строительном бараке Ульмского кафедрального собора. С тех пор прошло шесть лет, которые изменили всю ее жизнь.
— Афра!
Этот голос она узнала бы из сотни других. Афра обернулась. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом бросились друг другу в объятия. Афра сразу же почувствовала исходившее от Ульриха тепло. Она хотела было признаться, что все еще любит его, но потом вспомнила последние дни в Страсбурге, сжала губы и промолчала.
— Я хотел тебе сказать, как мне жаль, — начал Ульрих. — Неудачные обстоятельства возвели между нами стену недоверия. Никто не желал этого — ни ты, ни я.
— Почему ты изменил мне с этой епископской шлюхой? — обиженно прошептала Афра.
— А ты? Бросилась этому негодному епископу на шею!
— Ничего такого не было.
— И я должен тебе поверить?
Афра пожала плечами.
— Трудно доказать что-то, чего не было.
— Вот именно. Как же мне доказать, что я не спал со шлюхой епископа Вильгельма? Все это было заранее продуманной игрой его преосвященства. Теперь я уверен, что мне подлили в вино эликсир, и я постепенно стал терять сознание. Все должно было выглядеть так, словно я развлекался с этой бабой. Но это нужно было только для того, чтобы потом меня шантажировать. Епископ Вильгельм фон Дист пронюхал о существовании пергамента. Он был уверен, что пергамент спрятан где-то у меня. Теперь я знаю, что именно епископ велел арестовать меня по обвинению в убийстве Верингера Ботта.
— А кто же убил его на самом деле?
— Тайная ложа клириков-отступников, которые хотели избавиться от архитектора. Наверное, он слишком много говорил. Кроме того, этот человек в кресле-каталке был недостаточно изворотлив и очень опасен для этих людей. В любом случае, у него была та же каинова печать на предплечье, что и у капюшонника в соборе.
— Я знаю, крест, перечеркнутый наискось.
— Ты знаешь? — Ульрих удивленно посмотрел на Афру. Потом взял ее за руку. Им нужно было опасаться, что их разговор подслушают нежелательные свидетели. Поэтому они пошли на берег реки и немного прошли вниз по течению. — Откуда ты знаешь об этом? — повторил Ульрих свой вопрос.
Афра уверенно улыбнулась.
— Это долгая история, — ответила она, глядя на медленно несущую свои воды реку. Афра все говорила и говорила о своей сумасшедшей поездке сначала в Зальцбург, потом в Венецию, где избежала чумы и откуда уехала Гизелой Кухлер, она рассказала все, что узнала об отступниках — сначала в Венеции, затем в монастыре Монтекассино.
Многое из того, что она говорила, звучало настолько неправдоподобно, что Ульрих останавливался и смотрел Афре в глаза, чтобы удостовериться в том, что она действительно говорит правду.
— А где пергамент сейчас? — спросил он, когда Афра закончила свой рассказ.
Ее недоверие к Ульриху все еще не исчезло до конца. Поэтому она, не глядя на него, ответила:
— В безопасном месте. — И незаметно для Ульриха проверила корсаж. Потом сказала:
— Я долгое время считала, что ты тоже был одним из отступников и у тебя тоже есть эта каинова печать на предплечье.
Внезапно Ульрих остановился. Было видно, что с ним творится. И, закатывая правый рукав, он тихо сказал:
— Так ты думала, что моя любовь к тебе, вся моя страсть были наигранными, что все было из-за презренного металла?
Афра не ответила. Ей было стыдно, и она отвернулась, когда Ульрих протянул ей обнаженную по локоть руку. Наконец Афра взглянула ему в лицо и увидела, что в глазах у него стояли слезы.
— Я кажусь себе очень подлой, — запинаясь, сказала она, — мне хотелось бы, чтобы все повернулось иначе. Но этот проклятый пергамент сделал меня другим человеком. Он разрушил все.
— Глупости. Ты та же, что и раньше, и все так же достойна любви.
Слова Ульриха подействовали успокаивающе на ее измученную душу. Но все же Афра не могла его поцеловать, хотя в данный момент не желала ничего больше.
И пока она терзалась мыслями и проклинала саму себя за то, что не могла прыгнуть выше собственной головы, Ульрих вернул ее к действительности.
— Ты смогла разузнать, какое отношение это имеет к пергаменту? О чем идет речь в этом CONSTITUTUM CONSTANTINI? Я не решился наводить справки, чтобы не навлечь на себя еще больше подозрений.
Афра как раз хотела рассказать о том, что узнала прошлой ночью, когда Ульрих фон Энзинген перебил ее и схватил за руку.
— Вон, смотри, человек в черном плаще! — Он кивнул головой в направлении церкви. — Говорят, что мне мерещатся призраки, но с тех пор, как я приехал в Констанцу, я чувствую, что нахожусь под постоянным наблюдением каких-то темных личностей.
Афра незаметно следила за тем человеком издалека, не спуская с него взгляда. Повернувшись к Ульриху, она спросила:
— А что ты вообще делаешь в Констанце? Только не говори, что искал меня. Потому что, что касается меня, то я приехала сюда совершенно случайно.
Ульрих ответил сразу. Ему было нечего скрывать, поэтому он сказал:
— Я хотел уехать из Страсбурга. Этот город не принес мне счастья. Я потерял тебя. А в тени собора я все время буду помнить о том, что, хотя я и был невиновен, однажды я сидел в темнице. Несмотря на то что мой главный противник, епископ Вильгельм фон Дист, сам находится за решеткой, со Страсбургом у меня связаны самые неприятные воспоминания.
— Епископ Вильгельм, властный церковник, за решеткой? Это звучит просто невероятно!
Ульрих кивнул.
— Его собственный капитул отправил епископа под арест. Вильгельма обвинили в распутном образе жизни. Таким образом, у меня стало в Страсбурге на одного врага меньше, но всего лишь на одного из многих.
— И теперь ты ищешь новый заказ?
— Правильно. Как у архитектора у меня не самая дурная слава. Соборы Ульма и Страсбурга вызывают восхищение во всем мире. Я уже веду переговоры с представителями Милана. Мне предложили закончить строительство миланского собора.
Вдруг Ульрих замолчал, указав глазами на второго человека в черном плаще.
— Будет лучше, если мы расстанемся, — сказал он. — На всякий случай пойдем разными дорогами. Прощай!
— Прощай! — Афре показалось, что ее ударили по голове. Внезапное прощание отняло у нее дар речи. Она всхлипнула. Неужели же это прощание навек? Она беспомощно глядела вслед Ульриху, исчезнувшему в одном из оживленных переулков.
Взволнованная и встревоженная, Афра отправилась в обратный путь. Она специально пошла другой дорогой, чтобы избавиться от возможных преследователей. Мысленно Афра была с Ульрихом. Она была к нему несправедлива, теперь она это знала. Она возлагала на их встречу большие, вероятно, даже слишком большие надежды. Может быть, было уже слишком поздно?
