— Не знаю, — проворчал Бауси — но у нас есть один человек, который может рассказать совсем другую историю, — он посмотрел на Бабембу, который беспокойно зашевелился.
Комба тоже посмотрел на него своими свирепыми глазами.
— Трудно допустить, — сказал он, — чтобы кто-нибудь стал есть такого старого, костлявого человека. Но оставим это. Я благодарю тебя, король, за то, что ты обещаешь нам безопасность. Я пришел сюда просить тебя, чтобы ты отправил к нам послов для переговоров с Калуби и Мотомбо о заключении продолжительного мира между нашими народами.
— Почему же Калуби и Мотомбо сами не пришли сюда для переговоров? — спросил Бауси.
— Потому что, о король, закон не позволяет им покидать свою страну. Поэтому они послали меня, будущего Калуби. Слушай! Между нами в течение многих лет была война. Она началась так давно, что только Мотомбо знает от богов, когда она возникла. Некогда народ понго владел всей этой землей, а за водой находились только наши священные места. Потом пришли ваши предки, напали на понго, многих из них перебили, многих захватили в плен и сделали своими рабами, а их женщин сделали своими женами. Теперь Мотомбо и Калуби говорят: пусть вместо войны будет мир, пусть там, где был бесплодный песок, произрастают злаки и цветы, пусть мрак, в котором блуждают и гибнут люди, сменится приятным светом, и наши народы протянут друг другу руки!
Его красноречие, признаться, произвело на меня впечатление. Но Бауси, по-видимому, смотрел на это поэтическое предложение с мрачным подозрением.
— Перестаньте убивать людей нашего племени и брать их в плен для принесения в жертву Белому Дьяволу, и тогда через год или два мы сможем внять твоим речам, которые сдобрены медом, — сказал он. — Теперь же они кажутся нам западней. Однако, если кто-нибудь из наших советников захочет посетить вашего Мотомбо и Калуби и послушать, что они скажут, — я не запрещу ему этого. Скажите, о советники, кто из вас хочет сделать это? Не говорите все разом, но по одному и поскорее, так как первый, кто выскажет желание отправиться послом к понго, будет удостоен этой чести.
Мне казалось, что я никогда не слышал более невозмутимой тишины, чем та, которая наступила после этого приглашения. Каждый из присутствовавших смотрел на своего соседа, но никто из них не проронил ни слова.
— Как? — удивленно воскликнул Бауси. — Никто ничего не говорит? Что ж, все вы люди мирные. Но что скажет великий вождь Бабемба?
— Я скажу, о король, что однажды, когда я был очень молодым, я побывал в Земле Понго, будучи затащен туда за волосы, и потерял там глаз. Поэтому я не пойду туда добровольно.
— Как видишь, о Комба, никто из моих советников не хочет быть послом. Поэтому, если Мотомбо и Калуби хотят переговорить о мире, то пусть сами придут сюда.
— Я уже сказал тебе, о король, что это невозможно.
— Если так, то все кончено, о Комба! Отдохни, поешь нашей пищи и вернись в свою землю.
Тогда брат Джон встал со своего места и сказал:
— Мы кровные братья, Бауси, и потому я могу говорить за тебя. Если ты и эти понго согласны, то я и мои друзья не боимся посетить Мотомбо и Калуби, чтобы переговорить с ними о мире от имени твоего народа, так как мы любим посещать новые земли и незнакомые нам племена. Скажи, Комба, примете ли вы нас как послов, если король даст нам на это свое согласие?
— Король волен назначать своим послом кого захочет, — ответил Комба. — Калуби слышал о прибытии в Землю Мазиту белых господ и велел передать им, что будет рад, если они захотят сопровождать посольство. Только, когда вопрос был передан на решение Мотомбо, оракул сказал так: пусть белые люди придут к нам, если хотят, но только пусть не берут с собою своих железных труб, больших и малых, которые с шумом изрыгают дым и причиняют смерть на расстоянии. Им не нужно будет добывать себе пропитание с помощью оружия, так как пища будет даваться им в изобилии. Среди понго они будут в полной безопасности, если только не нанесут оскорбление богам.
Эти слова Комба произнес очень медленно и выразительно, устремив на меня свои проницательные глаза, будто желая угадать мои сокровенные мысли.
Когда я услышал это, храбрость покинула меня. Я знал, что Калуби приглашает нас в Землю Понго для того, чтобы мы убили Белого Дьявола, угрожающего его жизни, который, насколько я понял, был чудовищной обезьяной. Но что мы сможем поделать с этой обезьяной или с каким-нибудь другим страшным зверем, если при нас не будет огнестрельного оружия?
— О Комба! — сказал я. — Мое ружье для меня — отец, мать, жена — вся моя родня. Без него я никуда не двинусь.
— В таком случае тебе, белый господин, — ответил Комба, — лучше всего остаться здесь со своим семейством, ибо если ты попробуешь взять его с собою в Землю Понго, ты будешь убит, лишь только ступишь ногой на наш берег.
Прежде чем я успел ответить на это, заговорил брат Джон.
— Вполне понятно, — сказал он, — что великий охотник Макумазан не хочет расстаться со своим ружьем, которое для него то же, что палка для хромого. Иное дело я. В продолжение многих лет я не применял оружия и не убивал ничего, созданного Богом, за исключением немногих яркокрылых насекомых. Я готов посетить вашу страну, имея при себе только это, — он указал на сетку для ловли бабочек, прислоненную к изгороди.
— Хорошо. Ты встретишь у нас самый радушный прием, — сказал Комба, и мне показалось, что в его глазах мелькнула радость.
Потом последовала пауза, во время которой я объяснил все Стивену, указав при этом на безумность предложения брата Джона. Но, к моему ужасу, в этом юноше снова заговорило природное упрямство.
— Мне кажется, Квотермейн, — сказал он, — что мы не можем позволить этому старику идти одному. По крайней мере, не могу допустить этого я. Вы — другое дело. У вас есть сын, который зависит от вас. Но даже не принимая во внимание того факта, что я хочу добыть… — он уже был готов сказать «орхидею», как я подтолкнул его локтем.
Конечно, это может показаться смешным, но у меня явилось опасение, как бы Комба каким-нибудь тайным путем не понял смысла его слов.
— В чем дело? — спросил Стивен. — А, понимаю! Но ведь этот болван не понимает по-английски. Итак, если брат Джон пойдет в Землю Понго, я тоже пойду с ним, если же не пойдет — я пойду один.
— Упрямый молодой осел! — пробормотал я.
— Что говорит этот молодой господин? Он хочет побывать в нашей стране? — спросил Комба, с дьявольской проницательностью догадавшийся о намерении Стивена.
— Он говорит, что он мирный путешественник, желающий посмотреть вашу страну и поискать в ней золота, — ответил я.
