- Я и хочу быть твоим другом и покровителем,- отвечал храмовник,- но подумай,чем я при этом рискую или, лучше сказать, какому бесславию неминуемо подвергнусь. Так не осуждай же меня, если я поставлю некоторые условия, прежде чем ради твоего спасения пожертвую всем, что для меня было дорого.
- Говори, - сказала Ревекка, - я не понимаю тебя.
- Ну хорошо,- сказал Буагильбер,- я буду говорить всё, как не говорит даже грешник, пришедший на исповедь к своему духовному отцу. Если я не явлюсь на ристалище, Ревекка, я лишусь своего сана и доброго имени- потеряю всё, чем дышал до сих пор- уважение моих товарищей и надежду унаследовать то могущество,ту власть,которой теперь владеет старый изувер Лука де Бомануар и которой я воспользовался бы иначе. Таков будет мой удел, если я не явлюсь сразиться с твоим заступником.Чёрт бы побрал этого Гудольрика, устроившего мне такую дьявольскую западню! И да будет проклят Альберт Мальвуазен, остановивший меня, когда я хотел бросить твою перчатку в лицо выжившему из ума изуверу, который мог поверить нелепой клевете на существо, столь возвышенное и прекрасное, как ту.
- К чему теперь все эти напыщенные речи в льстивые слова!- сказала Ревекка.- Тебе предстоял выбор:пролить кровь неповинной женщины или рискнуть своими земными выгодами и надеждами. Зачем ты всё это говоришь - твой выбор сделан.
- Нет,Ревекка,- сказал рыцарь более мягким голосом,подойдя к ней поближе, - мой выбор ещё не сделан. Нет. И знай- тебе самой предстоит сделать выбор. Если я появлюсь на ристалище, я обязан поддержать свою честь и боевую славу. И тогда, будет ли у тебя защитник или не будет,- всё равно ты умрёшь на костре, привязанная к столбу, ибо не родился ещё тот рыцарь, который был бы мне равен в бою или одолел меня, разве только Ричард Львиное Сердце да его любимец Уилфред Айвенго.Но,как тебе известно, Айвенго ещё не в силах носить панцирь,а Ричард далеко,в чужеземной тюрьме.Итак,если я выеду на состязание, ты умрёшь, хотя бы твоя красота и побудила какого-нибудь пылкого юношу принять вызов в твою защиту.
- К чему ты столько раз повторяешь одно и то же?
- Для того,- ответил храмовник, - чтобы ты яснее могла представить себе ожидающую тебя участь.
- Так переверни её другой стороной,- сказала еврейка,- что тогда будет?
- Если я выеду,- продолжал Буагильбер,- и покажусь на роковом ристалище,ты умрёшь медленной и мучительной смертью, в такой пытке, какая предназначена для грешников за гробом.Если же я не явлюсь,меня лишат рыцарского звания, я буду опозорен, обвинён в колдовстве, в общении с неверными; знатное имя, ещё более прославленное моими подвигами,станет мне укором и посмешищем. Я утрачу свою славу, свою честь, лишусь надежды на такое величие и могущество, какого достигали немногие из императоров.Пожертвую честолюбивыми замыслами, разрушу планы столь же высокие,как те горы,по которым язычники чуть не взобрались на небеса, если верить их сказаниям,и всем этим,Ревекка,я готов пожертвовать, - прибавил он, бросаясь к её ногам,- откажусь и от славы, и от величия, и от власти, хотя она уже почти в моих руках,- всё брошу, лишь бы ты сказала: «Буагильбер, будь моим возлюбленным».
- Это безрассудно, сэр рыцарь,- отвечала Ревекка.- Торопись, поезжай к регенту, к королеве-матери, к принцу Джону. Из уважения к английской короне они не могут позволить вашему гроссмейстеру так своевольничать. Этим ты можешь оказать мне действительное покровительство, без всяких жертв со своей стороны и не требуя от меня никаких наград.
- Я не хочу иметь с ними дела,- продолжал он,хватаясь за полу её платья, - я обращаюсь только к тебе.Что же заставляет тебя делать такой выбор?Подумай, будь я хоть сам сатана,- ведь смерть ещё хуже сатаны, а мой соперник - смерть.
- Я не взвешиваю этих зол,- сказала Ревекка, опасаясь слишком прогневить необузданного рыцаря, но преисполненная твёрдой решимости не только не принимать его предложений, но и не прикидываться благосклонной к нему.- Будь же мужчиной, призови на помощь свою веру. Если правда, что ваша вера учит милосердию, которого у вас больше на словах, чем на деле, избавь меня от страшной смерти, не требуя вознаграждения, которое превратило бы твоё великодушие в низкий торг.
- Нет! - воскликнул надменный храмовник, вскакивая. - Этим ты меня не обманешь! Если я откажусь от добытой славы и от будущих почестей, я сделаю это только ради тебя, и мы спасёмся не иначе, как вместе. Слушай, Ревекка, - продолжал он снова, понизив голос.- Англия, Европа - ведь это не весь мир. Есть и другие страны, где мы можем жить, и там я найду простор для своего честолюбия.Поедем в Палестину.Там живёт мой друг Конрад,маркиз де Монсеррат, человек, подобный мне, свободный от глупых предрассудков, которые держат в оковах наш прирождённый здравый смысл. Скорее можно вступить в союз с Саладином, чем терпеть пренебрежение этих изуверов, которых мы презираем. Я проложу новые пути к величию,- продолжал он, расхаживая крупными шагами по комнате,- Европа ещё услышит звонкую поступь того, кого изгнала из числа сынов своих. Сколько бы миллионов крестоносцев ни посылала она во имя защиты Палестины, какое бы великое множество сарацинских сабель ни давало им отпор, никто не сумеет пробиться так глубоко в эту страну,из-за которой состязаются все народы, никто не сможет основаться там так прочно, как я и те мои товарищи, которые пойдут за мной и в огонь и в воду, что бы там ни делал и ни говорил этот старый ханжа. И ты будешь царицей, Ревекка. На горе Кармель создадим мы тот престол, который я завоюю своей доблестью тебе, и вместо гроссмейстерского жезла у меня в руке будет царский скипетр.
- Мечты,- молвила Ревекка,- одни мечты и грёзы! Но если бы и осуществились они наяву, мне до них нет дела. Какого бы могущества ты ни достиг, я его не смогу разделять с тобою. Для меня любовь к Израилю и твёрдость в вере так много значат, что я не могу уважать человека, если он охотно отрекается от родины, разрывает связь с орденом, которому клялся служить, и всё это только для того, чтобы удовлетворить страсть к женщине чуждого ему племени. Не назначай платы за моё избавление, сэр рыцарь, не продавай великодушного подвига- окажи покровительство несчастию из одного милосердия, а не из личных выгод. Обратись к английскому престолу. Ричард преклонит слух к моим молениям и освободит меня от жестокости моих мучителей.
- Ни за что, Ревекка,- отвечал храмовник с яростью.- Уж если я отрекусь от моего ордена, то сделаю это ради тебя одной! Но если ты отвергнешь мою любовь,мои честолюбивые мечты останутся со мной.Я не позволю одурачить себя! Склонить голову перед Ричардом! Просить милости у этого гордого сердца! Никогда этого не будет, Ревекка! Орден Храма в моём лице не падёт к ногам Ричарда! Я могу отказаться от ордена, но унизить или предать его - никогда.
