Было очень неприятно оказаться на пути этой стальной лавины.
— Ты как думаешь, они нас вообще заметили? — прошептала Салли-Анн, и ее испуганный лепет заставил Саманту взять себя в руки.
— Конечно, заметили, — отважно заявила она и даже повысила голос, чтобы ее слышал каждый, кто находился в крошечной рулевой рубке. — Они потому-то и включали сирену. Предлагаю отвернуть в сторону в самый последний момент.
— Смотрите-ка, они даже не тормозят, — хрипло сообщил Хэнк Питерсен, рулевой, и Саманта пожалела, что с ними не было Тома Паркера. Профессор улетел в Вашингтон, и «Ловкача» пришлось выводить в море с наспех составленной командой, да еще без письменного разрешения. — Саманта, чего делать будем?
Все уставились на девушку.
— Да, махины такого размера не могут остановиться сразу, но мы заставим их хотя бы ход замедлить… Как там ребята с телевидения, чего-нибудь снимают? — спросила она, оттягивая момент принятия решения. — Салли-Энн, поднимись к ним и проверь. — Затем она повернулась к остальным: — Давайте-ка, все хором, разворачиваем транспарант. Пускай узнают про себя правду.
— Самми, послушай. — Загорелое интеллигентное лицо Хэнка Питерсена напряглось. Он был специалистом по тунцам, да и за штурвалом привык стоять лишь на спокойной, открытой воде. — Мне это не нравится, мы слишком близко. Они нас переедут и даже не почувствуют. Я считаю, пора отворачивать немедленно. — Его голос утонул в оглушающем реве танкерной сирены. — Черт возьми, Самми! Это тебе игры, что ли? Решила проверить, кто кого испугается?
— Да не волнуйся ты, успеем свернуть в последний момент… Ладно! — Саманта приняла решение. — Давай, Хэнк, поворачивай направо под девяносто градусов. Покажем им нашу надпись. Я пошла на палубу, помогать.
Ветер страстно желал сорвать белое полотнище, которое ученые пытались развернуть вдоль надстройки. Суденышко нещадно качало, а ТВ-продюсер, устроившийся на крыше рулевой рубки, выкрикивал своим людям что-то невнятное и путаное.
Саманта горько жалела, что с ними не было человека, способного принять командование на себя — кого-нибудь вроде Николаса Берга… Тут еще и транспарант этот, так и норовит обернуться вокруг головы…
«Ловкач» совершал быстрый разворот. Саманта бросила взгляд на танкер, и у нее перехватило дыхание, как от удара под ложечку. Здоровенная какая громадина! И совсем рядом!.. Слишком близко, это понимала даже она.
Наконец девушка завязала тонкую веревку, которой полотнище крепилось за поручень, однако легкую материю все равно перекосило так, что видно было только одно слово. «Отравители» — обвиняли алые, наспех намалеванные буквы, за которыми шел череп с двумя перекрещенными костями.
Саманта перебежала на другой конец палубы, чтобы помочь там с транспарантом. Над головой что-то возбужденно вопил продюсер, рядом двое членов команды пытались оказать посильную помощь, а Салли-Анн махала руками и надрывала голос: «Прочь! Убирайтесь прочь! Вы отравляете наши океаны!»
Все шло наперекосяк. «Ловкач» развернуло носом к ветру, суденышко дало сильный крен, кто-то по соседству не удержался на ногах и в падении больно ударил Саманту в бок — и в этот момент она услышала, как изменился тон двигателя.
Дизель «Ловкача» бешено взревел, потому что Хэнк бросил ручку дросселя до упора, пытаясь на полной мощности убрать старенький сейнер с пути грозного стального исполина.
Рыгающий дымом выхлоп из трубы, вертикально прикрепленной к рулевой рубке, с трудом позволял слышать друг друга — вплоть до этого момента. Теперь же рев затих и внезапно стал слышен лишь посвист ветра.
Возбужденные голоса смолкли, и люди замерли на месте, выпучив глаза на «Золотой рассвет», который двигался на них, ни на йоту не замедлив свою величественную поступь.
Первой опомнилась Саманта. В три прыжка она пересекла палубу и нырнула в рубку.
Хэнк Питерсен стоял на коленях возле переборки, что-то отчаянно выделывая со стальной трубой, по которой управляющие тросики шли к подпалубному дизелю.
— Ты почему его выключил?! — завизжала Саманта.
Хэнк глянул на нее снизу вверх, напоминая человека, получившего смертельную рану.
— Дроссельная тяга, — пробурчал он. — Опять лопнула.
— Починить можешь? — Вопрос прозвучал издевательски. Между тем «Золотой рассвет» шел на них — молчаливый, зловещий, непреклонный, — и до него оставалось меньше мили.
* * *
Рандл стоял секунд десять, обеими руками стискивая штормовой поручень под обзорными окнами мостика.
Лицо его окаменело, кожа побледнела и натянулась на скулах. Он пристально смотрел на корму грузно качавшегося сейнера, ожидая, что вот-вот появится бурун от ожившего гребного винта.
Он знал, что не в состоянии вовремя отвернуть или затормозить ход своего судна и что столкновение неизбежно, если только рыбаки немедленно не заведут двигатель и на полном ходу не уберутся с курса танкера, разминувшись с ним правым бортом.
«Чтоб им провалиться», — горько думал он. Сейнер самым наглым образом нарушил правила судовождения. Рандл отлично знал, что за ним стоят все морские законы; более того, собственно столкновение причинит крайне малый ущерб «Золотому рассвету» — пострадает краска да чуть погнется какой-нибудь стальной лист на упрочненном форштевне… Но эти психи просто напрашиваются на неприятность.
Он уже не сомневался в цели столь безответственной, сумасшедшей выходки. Скандальные слухи ходили еще до отплытия «Золотого рассвета», и капитан читал протесты в газетах и видел выступления ополоумевших экологов по телевизору. Транспарант с алыми буквами и смехотворным «Веселым Роджером» ясно говорил о том, что перед ним — кучка рехнувшихся активистов, которые пытаются не дать «Золотому рассвету» войти в американские воды.
В нем кипел гнев. Эти людишки всегда его раздражали. Была бы их воля, то исчез бы весь танкерный флот, а вот сейчас они сознательно угрожали самому Дункану, поставив в ситуацию, которая может скверно отразиться на всей его карьере. Он уже и так рискует, зайдя в пролив незадолго до урагана. Дорога каждая секунда — а они вон что удумали…
Рандл с удовольствием сохранил бы текущий курс и скорость, переехал бы мерзавцев. Они же попросту дразнят его, нагло кривляются — Бог свидетель, они это заслужили.
Но ведь он моряк, а посему человеческая жизнь на море была для него первейшей ценностью. Все его инстинкты требовали избежать столкновения, какими бы тщетными ни выглядели такие попытки… Один из офицеров вывел его из раздумий:
— Смотрите! У них женщины на борту! Женщины!
