День был трудным, и Уолтеру хотелось отдохнуть, прежде чем в предрассветных сумерках отправляться на встречу с другом. Но он обязательно должен, как всегда вечером, посетить деда. Уже неделю старик не выходил из своей комнаты.
Когда Уолтер вошел к нему в спальню, дед слабо махнул рукой.
— Я сдаюсь, — сказал дед. — У меня нет сил выслушивать очередную твою странную теорию. Уолтер, пусть будет по-твоему. Ты можешь отдать этим негодяям все, что пожелает их душенька.
— Я не собирался обсуждать с тобой дела, просто зашел узнать, как ты себя чувствуешь.
Хозяин Герни медленно покачал головой.
— Мальчик мой, я не могу найти удобное положение, потому что болям все кости. Если я лежу на спине, то кружится голова. Если на боку — начинают болеть уши. Мне все время приходится менять положение тела, но когда я ворочаюсь, то болят все суставы. Уолтер, я сплю очень мало, и время от времени мне снятся странные сны… Стало трудно справляться с собственным телом, — грустно добавил дед. — Иногда мне хочется с ним расстаться!
— Дед, это все из-за холодной погоды. Когда сойдет снег и солнце начнет греть землю, нужно объехать свои земли. Тебе сразу станет лучше, когда ты увидишь широкие пастбища и буйно разросшийся лес.
Старик вздохнул:
— У меня уже нет для этого силы. Тебе известно, что я не ступал в те места с тех пор, как их у меня отнял старый король Гарри. Мне всегда хотелось полюбоваться на них и знать, что они принадлежат мне. Но сейчас все по-другому… Мне кажется, что меня это уже почти не волнует.
Уолтер помолчал, а потом сказал:
— Дед, я прислушался к твоему совету. Мы стали делать листы бумаги немного меньшего размера, но монахи не возражают и платят за них полную цену!
Дед не ответил, и Уолтер понял, что дед сильно разболелся.
Вилдеркин остановил его в темном коридоре и шепнул на ухо:
— Мастер, кое-кто желает вас повидать у бумажных мастерских.
Уолтер удивился. Гости не являлись так поздно, если только это не были усталые путники, которые сбились с дороги, но они просили приюта в одной из башен. Может, это был Тристрам?
— Я не видел его лица, но узнал по голосу, — заметил сенешаль. — Это бывший хозяин таверны в Литтл-Таммитт.
Уолтер отправился во двор, где изготавливали бумаги. Он был готов к плохим новостям. Послышалось Тихое «эй!». Камус Хэрри прижался к темному стволу дерева и не двигался, пока Уолтер не подошел к нему.
— Я должен был тебе сообщить, — прошептал старый крестоносец. — Тристрам Гриффен умер!
— Умер! — Уолтер не понял, что выкрикнул это слово, пока из темноты не показалась рука и не зажала ему грубо рот.
— Тихо! Ты что, хочешь тут всех перебудить? Я в страшной опасности. Да, наш храбрец Трис мертв. Он был отличным парнем!
Уолтер не сразу нашел в себе силы спросить: — Как это случилось?
— Я беспокоился об это упрямом парне и сегодня утром отправился в Клаф. Я нашел его в пещере. Он уже давно… был мертв.
Уолтер с трудом сдерживался.
— Я так и знал. Когда я видел его неделю назад, что-то мне предсказало его конец. Трис, Трис! Что же мне теперь делать?
— Ты ничего не можешь сделать, только продолжать молчать. Его уже не оживишь. Умер чудесный парень, и, даже если мы станем рыдать, он к нам не вернется!
— Почему он умер, Хэрри?
— Мне кажется, что он упал, а потом с трудом приполз в пещеру. — В голосе Хэрри послышалась жалость. — Это была сырая холодная дыра! Только такой упрямый парень, как Трис, мог выдерживать подобные условия жизни! Я пытался его уговорить, чтобы он присоединился к нам, но он не поддавался! Когда я его там увидел, то понял, что он был по-своему прав. Тристрам Гриффен отправился к Творцу Вселенной с чистой совестью. Со мной все будет по-иному, когда придет моя пора!
Уолтер тяжело привалился к деревцу. Он с трудом говорил:
— Я собирался отправиться к нему с рассветом и отнести то, в чем он так сильно нуждался.
— Тебе это следовало сделать раньше. Ему там пришлось нелегко.
— Он не позволил мне прийти раньше. Хотя меня это теперь не успокаивает! — воскликнул Уолтер, начиная во всем винить себя.
— Может, все к лучшему, — глубоко вздохнул Хэрри. — Но мне страшно жаль, когда погибают молодые, полные жизни парни! Нам нужны такие люди!
— Я… могу чем-то помочь?
— Нет. Мне пора идти. Нужно еще прошагать целых двадцать миль до рассвета.
— Что… что ты сделал с его телом?
— Я завернул его в плащ и засыпал землей и камнями. Я насыпал много камней, чтобы до него не добрались дикие звери. Пусть он пока там останется, а потом мы подготовим для него подходящую могилу. Ты знаешь, он написал какое-то слово на золе. Что оно может значить? Surg… Surg… Что-то вроде этого.
— Surgite! — воскликнул Уолтер.
— Ну да, именно так! — подтвердил Хэрри.
Это был боевой призыв Оксфорда: «Вставайте! Поднимайтесь!
Уолтер прошептал:
— Теперь я знаю, о чем он думал, умирая. Он мечтал о будущем. А может, вспоминал о прошлом, и ему это служило утешением.
— Уолтер из Герни, я должен отправляться! Возможно, мы больше не увидимся.
— Хэрри, спасибо, что пришел и сообщил мне об этом.
— Я не мог по-другому. Мы с тобой — друзья!
Хэрри отошел от дерева, где прятался, и двинулся в темноту. Уолтер только собрался возвратиться домой, когда старый Хэрри снова оказался рядом.
— Ты говорил о каком-то узле, — тихо сказал он. — Мне бы он тоже мог пригодиться. Ты не хочешь выбросить узел за частокол?
— Иди за мной к дому, я отдам тебе эти вещи.
— У нас кое-что есть, но жизнь такая трудная! Скажи, ты положил туда сахар?
— Да, Трис просил.
Уолтер уже не мог сдерживаться и всхлипнул.
— Трис! Трис! Почему все так закончилось?! Все пошло наперекосяк! — Он постарался взять себя в руки. — Мы провели вместе пять лет. У меня не могло быть лучшего друга!
— Ничего, все еще будет хорошо, — проговорил Хэрри. — Только в это следует верить. Если бы только он был жив и смог нам помочь!
1
Когда новая галера вошла в порт Марсель, трепеща вымпелом с крылатым львом Венеции, заиграла музыка, и Мариам была уверена, что наконец-то добралась до Небес Обетованных. Вокруг гавани простирался жужжащий город, и ей казалось, что он больше подходил под описание Лондона, чем Венеция. У людей была светлая кожа, у многих светлые волосы и бороды и даже голубые глаза.
«Как хорошо, что наши скитания подходят к концу», — сказала себе Мариам. У нее уже больше не оставалось сил для продолжения путешествия. Когда они отплыли из Венеции, она была такой слабой, что не покидала каюту. Она слишком долго жила одной надеждой, и, конечно, на нее сильно действовала усталость и постоянная жара. Плавание было длинным, потому что галера заходила во все итальянские порты. Им пришлось пережить два ужасных шторма. Мариам утешало лишь одно — морской воздух помог восстановить здоровье сына. Он быстро рос и начал активно болтать. Он облазил вместе с преданным Махмудом всю галеру и, когда возвращался в каюту, обо всем рассказывал матери.
