Артур закрыл глаза и слепым движением сунул Экскалибур в ножны. Отвернувшись от Кунегласа, он открыл глаза, медленно обвел взглядом ряды своих копьеносцев, и я увидел, что безумие покинуло его. Гнев все еще сотрясал Артура, но ему удалось взять себя в руки, и уже спокойным голосом он попросил Кунегласа встать. Затем Артур призвал своих знаменосцев, и слова его зазвучали под величавой сенью дракона и медведя.
— Вот мои условия, — сказал он, в тишине голос его донесся до каждого. — Я требую голову короля Гундлеуса. Он слишком долго носит ее, а убийца матери моего короля должен быть отдан правосудию. Получив это, я прошу только о мире между королем Кунегласом, моим королем и королем Гевдриком. Я желаю мира между всеми бриттами.
Ответом ему была оглушительная тишина. Артур стоял на этом усеянном трупами поле победителем. Его воины убили вражеского короля и пленили наследника Повиса, и он имел право потребовать королевский выкуп за жизнь Кунегласа. Но Артур ничего, кроме мира, не просил.
Кунеглас нахмурился.
— А как же мой трон? — выдавил он.
— Твой трон принадлежит тебе, лорд король, — просто сказал Артур. — Чьим же еще он может быть? Прими мои условия, лорд король, — и ты свободен. Займи свой трон по праву.
— А трон Гундлеуса? — не унимался Кунеглас, полагая, что Артур намерен взять себе Силурию.
— Он ни твой, ни мой, — твердо проговорил Артур. — Мы вместе выберем того, кто достоин согревать его. Как только Гундлеус умрет, — зловеще добавил победитель. — Где он?
Кунеглас указал в сторону деревни.
— В одном из строений, лорд.
Артур обратился к поверженным копьеносцам Повиса.
— Эта война не должна была начаться! — прокричал он. — Она велась по моей вине, я признаю это и заплачу не золотом, а своей жизнью. Принцесса Кайнвин может требовать от меня любую плату. Но теперь я прошу только одного — будем союзниками! Каждый день являются все новые орды саксов, чтобы захватывать нашу землю, уводить наших женщин. Мы должны сражаться против них, а не биться друг с другом. Я прошу вашей дружбы и в знак моей искренности оставляю вам ваши земли, ваше оружие и ваше золото. Это ни моя победа, ни ваше поражение. — Он обвел рукой дымящееся пространство долины. — Это мир. Я прошу мира и только одну жизнь. Жизнь Гундлеуса. — Он повернулся к Кунегласу и понизил голос: — Жду твоего решения, лорд король.
Друид Иорвет подскочил к Кунегласу, и они стали о чем-то оживленно переговариваться. Никто, казалось, не поверил миролюбивой речи Артура, потому что обычно победившие полководцы не были столь великодушны. Выигравшие битву требовали выкупа, золота, земли, рабов. Артур не требовал ничего. Он просил только дружбы.
— А как же Гвент? — спросил Кунеглас. — Чего захочет Тевдрик?
Артур изобразил человека, внимательно озирающего долину.
— Я не вижу ни одного посланца Гвента. Ни единого воина, лорд король. Если человек не принимал участия в битве, он не может принимать участие и в соглашении после нее. Но я готов подтвердить тебе, лорд король, что Гвент страстно желает мира. Король Тевдрик не станет просить ничего, кроме твоей дружбы и дружбы моего короля. Дружбы, которую мы оба обязуемся не нарушать.
— И я смогу свободно уйти, если торжественно поклянусь в этом? — недоверчиво спросил Кунеглас.
— Когда пожелаешь, лорд король, хотя я попрошу твоего разрешения прибыть к вам в Кар Свое для дальнейших переговоров.
— И мои люди могут уйти? — все еще не верил до конца Кунеглас.
— Со своим оружием, своим золотом, своими жизнями и с моей дружбой, — ответил Артур.
Он и в самом деле считал, что эта битва — последняя, в которой бритты сражались между собой. Однако, заметил я, он очень умело и осторожно избегал упоминания о Ратэ. Это могло и подождать.
Кунегласу предложение Артура все еще казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Но вдруг, вспомнив, вероятно, свою былую дружбу с Артуром, он улыбнулся.
— Ты получишь мир, лорд Артур.
— На одном последнем условии, — неожиданно резко, но так, чтобы слышали его только стоявшие рядом, произнес Артур. Кунеглас обеспокоенно ждал. — Подтверди мне, лорд король, — сказал Артур, — клятвенно и своей честью, что перед смертью твой отец лгал мне.
Мир зависел от ответа Кунегласа. Он побелел и отшатнулся, словно раненый зверь. Затем заговорил:
— Моего отца никогда не заботила правда, лорд Артур, ему были важны лишь те слова, которые помогали достичь цели. Мой отец был лгуном, клянусь.
— Тогда у нас мир! — воскликнул Артур.
Только единожды я видел его более счастливым, чем в то мгновение. Это было тогда, когда он женился на Гвиневере. Но сейчас, окутанный чадом и дымом только что выигранной битвы, он выглядел почти таким же радостным, как на той цветочной поляне у реки. Он получил то, чего так страстно желал, — мир.
* * *
На север и на юг, в Кар Свое и в Дурноварию, в Магнис и Силурию — во все стороны полетели вестники. Лугг Вей л пропах кровью и дымом. Многие раненые умирали там, где их сразил меч или копье. Всю ночь слышались жалобные стоны умиравших, а живые жались к кострам и толковали о волках, кравшихся с холмов на ужасное пиршество.
Артур выглядел немного смущенным грандиозной победой. Теперь он, боясь даже себе признаться, превратился в правителя всей южной Британии, ибо не нашлось никого, кто посмел бы выступить против его пусть потрепанной в ужасной битве, но все еще грозной армии. Заботы одолевали его. Надо было переговорить с Тевдриком, послать копьеносцев на границу с саксами, и отчаянно хотелось поскорей донести добрую весть до Гвиневеры. И все это время его окружали просители, клянчившие благосклонности, земель, золота, чинов. Кроме того, Мерлин напоминал ему о Котле, Кунеглас толковал о саксах Эллы, а сам Артур стремился поговорить о Ланселоте и Кайнвин, в то время как Энгус Макайрем требовал своей доли — земель, женщин, золота и рабов из Силурии.
Я просил этой ночью только об одном, и Артур исполнил мое желание.
Он отдал мне Гундлеуса.
Король Силурии укрылся в маленьком приделе большого храма, построенного римлянами. Храм был возведен из камня, и, кроме грубого отверстия над фронтоном для выхода дыма да единственной двери, ведущей во двор конюшни, в нем не было ни одной даже малейшей щели или окошка. Гундлеус попытался ускакать, но его лошадь сразил один из всадников Артура, и теперь, забившись в каменный склеп, словно крыса в нору, король ожидал своей участи. Горстка верных ему силурских копьеносцев охраняла вход в храм, но и они убежали, как только из темноты возникли мои воины.
Только Танабурс еще стоял на страже освещенного пламенем костра храма, он сотворил небольшую призрачную преграду, воткнув две только что отрубленные головы на торчавшие по обе стороны двери шесты. Как только в полутьме засверкали наконечники наших копий, друид поднял посох, увенчанный полумесяцем, и принялся выкрикивать проклятия. Он призывал богов на наши души, и вдруг вопли его оборвались.
