— Конечно, конечно, — успокоила она сына, не желая ссориться в такой счастливый момент.
Потом снова повернулась к Сеяну.
— Элий, преторианцы будут выполнять твои приказы? С Постумом... то есть, с Клементом идет его «армия».
— Как армия? — перепугался Тиберий. — Так он все-таки решился выступить? Что же мы будем делать? Почему он перешел к активным действиям? Ведь ты же говорила...
— Потому, что ты уморил голодом его мать, — язвительно заметила императрица. — В нем взыграли сыновние чувства и жажда мести. Он идет, чтобы казнить нас с тобой.
Она не удержалась, чтобы еще больше не напугать трусливого Тиберия. Тот побледнел и закусил губы. Фрасилл, который все понял, успокаивающе посмотрел на него. Тиберий перехватил взгляд астролога и глубоко вздохнул.
— Так как, Элий? — снова спросила Ливия. — Будут преторианцы тебя слушаться?"
Сеян пожал плечами.
— Те, что вернулись со мной из Далмации, — да, в них я уверен. С остальными у меня давно не было контакта, я не знаю их нынешних настроений.
— О, двух когорт вполне хватит, — пренебрежительно махнула рукой Ливия. — У Постума... прости, цезарь, Клемента, — она открыто издевалась над сыном, — всего три тысячи моряков и еще столько же всякого сброда. Неорганизованная, плохо вооруженная и необученная толпа. Твои молодцы, Элий, легко с ними справятся. Ну, добавим еще две сотни германцев из личной цезарской охраны. Ты не возражаешь, сынок? — сладким голосом спросила она.
— Делай, что хочешь, — буркнул Тиберий, глядя в пол.
— К тому же, на вашей стороне будет эффект неожиданности, — продолжала Ливия, обращаясь к Сеяну.
— Я понял, госпожа, — кивнул префект претория. — Думаю, мы справимся. И еще одно... Я обещал моим людям денежную награду за усмирение бунта...
— Я удваиваю ее, — перебила его императрица. — И еще столько же обещаю выплатить в случае успеха сегодняшней операции. Так и передай им.
— Благодарю, — облегченно вздохнув, ответил Сеян. — Теперь можешь на них рассчитывать во всем.
— Отлично. — Императрица довольно потерла руки. — Итак, вот мой план. Никомед сообщил, что Постум собирался выехать вечером вместе с ним и несколькими спутниками. Сейчас они должны быть уже в дороге и прибудут в Рим часа через два. Остальное его войско выступит следом и намерено подойти к городу перед рассветом.
К тому времени Агриппа надеется взбунтовать римских ремесленников и торговцев, прельстить подарками плебеев и пролетариев, обещать свободу гладиаторам... Он действительно сумасшедший,
Но этого мы не допустим. Никомед отведет его в условное место, где нашего «беглого раба» тут же скрутят люди Эвдема. Проще, конечно, сразу же его убить, но я очень хочу посмотреть в глаза этому наглецу, и не могу отказать себе в таком удовольствии.
— Что за дурацкая идея? — возмутился Тиберий. — А если его потом узнают? Нет, лучше убить сразу.
— Кого узнают? — невинно спросила Ливия,
— Ну, — смутился Тиберий, — если кто-нибудь вдруг разглядит, что тот человек вовсе не Клемент...
— А, вот ты о чем! — усмехнулась императрица. — Ну и что? Это не имеет значения. Ведь официально Агриппа до сих пор не реабилитирован, и то, что он самовольно покинул место ссылки, ставит его вне закона. И мы будем правы, поступив с ним, как с изменником и государственным преступником.
— А если всплывет завещание Августа? — не сдавался Тиберий.
— Какой ты осторожный, — усмехнулась женщина. — Но ведь до сих пор оно не всплыло? Может, его вообще нет.
Тиберий открыл рот, чтобы еще что-то сказать, но Ливия жестом остановила его.
— Ладно, не будем терять времени. Обещаю, что, если возникнут сложности с поимкой Агриппы, он умрет на месте, и никто ничего не узнает. А сейчас давайте обсудим, где встретить «армию» Постума. Какие у тебя соображения, Элий?
Еще несколько минут они совещались, пока не обговорили все детали. Сеян немедленно отправился к своим преторианцам, чтобы отдать необходимые приказы и отвести их на позиции.
Ливия немного задержалась.
— Крепись, сын, — торжественно сказала она. — Скоро, очень скоро ты станешь единственным правителем величайшей в мире Империи.
— Да, — буркнул Тиберий. — А как же Германик?
— О Германике не беспокойся. Он слишком занят сейчас. Да я тебе уже объясняла — он не будет бунтовать, не имея на руках официального завещания Августа.
— Но куда же оно все-таки подевалось? — задумчиво спросил Тиберий. — Ведь принцепс сам говорил мне о том, что оно существует.
— Не думай об этом, — успокоила его Ливия. — Главное, что его еще никто не огласил. А после смерти Постума оно уже не будет представлять той опасности. Лучше помолись богам, чтобы наш сегодняшний план удался.
— Зря ты пришла с этим ко мне, — недовольно протянул Тиберий. — Могла бы и сама справиться. Я тут сидел, читал Ксенофонта...
— Ну и читай дальше, — со вздохом махнула рукой Ливия. — Действительно, мы бы и без тебя прекрасно справились... цезарь.
Она вышла и направилась в свою спальню, чтобы ждать там известий от Эвдема и Сеяна.
А сам префект претория в это время уже уводил своих воинов к Капенским воротам, где предполагалось встретить сторонников Агриппы Постума.
Сеян думал о Тиберий.
«И это наш повелитель? Слизняк и трус. Ну, подожди, цезарь, я еще приберу тебя к рукам. Ты будешь есть у меня с ладони и ходить на поводке, словно дрессированный медведь. А управлять страной буду я. Ну, конечно, не без помощи твоей достойной матушки. По крайней мере, первое время».
Охваченный лихорадкой деятельности и жаждой мести, Постум быстро собрался и поскакал в Рим, чтобы поднять город на борьбу против кровавого тирана Тиберия и его змеи-матери. С ним отправились Секст Курион, Никомед и четверо надежных моряков из экипажа Куриона.
Все семеро вскочили на лошадей и понеслись по Остийской дороге. Никомед не привык ездить верхом, и немилосердно страдал; стойкости добавляла ему лишь мысль, что хоть на этот раз он, кажется, не подвел императрицу.
Моряки тоже не очень уютно чувствовали себя в седлах, но приходилось терпеть.
Постум рассчитывал добраться до города с наступлением темноты, проникнуть в его ворота и повидаться со своими тайными сторонниками. А часа через три-четыре должно было подойти остальное его войско — три тысячи моряков и столько же навербованных в последние недели разбойников, беглых рабов и бывших гладиаторов. Эта «армия» представляла собой разношерстную, бесформенную толпу, но располагала достаточной силой и желанием, чтобы сломить слабое — как предполагалось — сопротивление преторианцев и городских стражников и овладеть столицей.
