— А поэтому вам следует знать мои правила.
— У вас есть правила, сэр? — осторожно спросил сержант.
— Не красть у гражданских, если только не подыхаешь с голоду. Не пить без моего разрешения. И драться так, как будто у вас за спиной сам дьявол.
Нулан ненадолго задумался.
— Что будет, если мы нарушим эти правила, сэр?
— Вы их не нарушите, сержант,— хмуро ответил Шарп. — Вы их просто не нарушите.
С этим они и вернулись, огорчив бригадира принесенным известием.
Где-то посреди ночи бригадир послал Харпера разбудить Шарпа, который, в общем-то, и не спал, потому что замерз. Свою шинель капитан отдал Муну, оставшемуся в одном мундире и потребовавшему шинель у одного из солдат.
— Что там? — спросил Шарп.
— Не знаю, сэр. Просто его превосходительство желает вас видеть, сэр.
— Я тут подумал,— начал бригадир, когда Шарп предстал перед ним.
— Да, сэр?
— Не нравится мне, что эти парни говорят по-ирландски. Скажите им, чтобы перешли на английский. Вы меня поняли?
— Так точно, сэр.— Он выждал немного, но Мун молчал. И что, ради этого бригадир его разбудил? — Я им скажу, сэр, но некоторые совсем не знают английского.
— Так пусть научатся, черт бы их побрал! — бросил раздраженно Мун. Боль мешала ему уснуть, и он хотел поделиться своим несчастьем с остальными. — Им нельзя доверять, Шарп. Они что-то затевают.
Ну как такому что-то объяснишь, если у него голова по-другому устроена? Пока Шарп раздумывал, в разговор вмешался рядовой Харрис.
— Разрешите сказать, сэр? — почтительно осведомился он.
— Ты ко мне обращаешься, стрелок? — изумился бригадир.
— Прошу прощения, сэр. Если позволите… со всем уважением…
— Валяй.
— Дело в том, сэр, что, как сказал мистер Шарп, они не говорят по-английски, поскольку сами совсем темные. Паписты, одним словом. И речь они, сэр, ведут про то, возможно или нет построить плот. Дело тонкое, и для него у них свои слова, если вы меня понимаете, сэр.
Сбитый с толку невнятным объяснением Харриса, бригадир задумался.
— И ты понимаешь их чертов язык? — спросил он с некоторым недоверием.
— Так точно, сэр,— отрапортовал Харрис. — А еще португальский, сэр, французский, испанский и немного латынь.
— Святые угодники,— пробормотал Мун и несколько секунд молча рассматривал Харпера. — Но ты же англичанин?
— Конечно, сэр. Чем и горжусь.
— Правильно делаешь. Ладно. Значит, я полагаюсь на тебя. Будешь докладывать мне, о чем они там толкуют. И если эти головорезы затеют недоброе, предупредишь. Понял?
— Головорезы, сэр? А, ирландцы! Да, сэр, конечно. С удовольствием, сэр. Рад стараться, сэр.
Перед рассветом со стороны реки донеслись взрывы. Шарп долго всматривался в темноту, но так ничего и не рассмотрел. Когда рассвело, он увидел поднимающийся над долиной густой дым и отправил Нулана с двумя рейнджерами на разведку.
— В низинах не задерживайтесь,— предупредил Шарп сержанта, — и будьте осторожны, не нарвитесь на патруль.
— Чертовски глупое решение,— прокомментировал бригадир, когда ирландцы ушли.
— Почему, сэр?
— Помяните мое слово, вы их больше не увидите.
— Думаю, что увижу, сэр,— спокойно ответил Шарп.
— Не обольщайтесь. Знаю я этих разбойников. Начинал службу в Восемнадцатом. Потом, когда стал капитаном, сбежал к фузилерам.
Другими словами, подумал Шарп, бригадир перекупил должность, променяв ирландский полк на более близких по духу фузилеров, набиравшихся из англичан.
— Полагаю, сэр, сержант Нулан скоро вернется,— упрямо повторил капитан.— И пока мы его ждем, я пройдусь на юг. Поищу чего-нибудь съестного, сэр.
Взяв с собой Харриса и еще двоих стрелков, Шарп направился вдоль реки.
— Ты знаешь гэльский, Харрис? — спросил он.
Стрелок пожал плечами.
— Три слова, сэр, да и те поостерегся бы произносить в почтенной компании.
Шарп рассмеялся.
— Так что будем делать, сэр? — спросил Харрис.
— Надо перебраться через чертову речку.
— Как, сэр?
— Не знаю.
— А если не сможем?
— Тогда пойдем дальше на юг.— Шарпу доводилось видеть карты Южной Испании, и он помнил, что Гвадиана вроде бы впадает в море где-то к западу от Кадиса. О том, чтобы добраться до Кадиса по дороге, нечего было и думать, поскольку этот важный порт уже давно находился под осадой французов, но в устье реки можно было бы найти суденышко, которое доставило бы их в Лиссабон. Побережье патрулировали британские военные корабли, и другие суда, кроме союзных, здесь просто не появлялись. Да, конечно, такое путешествие заняло бы немало времени, зато, попав на корабль, они почти гарантировали бы себе возвращение домой.— А если идти к морю,— добавил Шарп,— то уж лучше по другому берегу.
— Потому что там Португалия?
— Потому что там Португалия, а еще потому, что португальцы дружелюбнее испанцев. И еще потому, что на этой стороне больше лягушатников.
Надежды на то, что через реку удастся переправиться, возросли через пару миль. Холмы вдруг закончились, и перед ними открылась широкая долина, растекшись по которой Гвадиана напоминала настоящее озеро. С востока сюда бежала небольшая речушка, и в том месте, где два потока соединялись, расположился маленький городок с белыми домиками.
— Там должен быть паром,— сказал Харрис.— Или рыбацкие лодки.
— Если только французы не сожгли все.
— Тогда переплывем на каком-нибудь столе,— пожал плечами Харрис.— В крайнем случае, сэр, хотя бы найдем чего-нибудь съестного да порадуем его светлость.
— Ты имеешь в виду, что бригадиру Муну такой план понравится,— мягко поправил рядового Шарп.
— Да и место неплохое.— Харрис указал на большой дом с конюшнями, стоявший в миле от городка. Дом был двухэтажный, выкрашен белой краской, на каждом этаже по дюжине окон. С востока к нему примыкала старинная крепостная башня, от которой остались только руины. Из труб поднимался дымок.
Шарп достал подзорную трубу и присмотрелся к дому повнимательнее. Окна были закрыты ставнями. В одном из многочисленных виноградников, покрывавших ближайшие склоны, несколько мужчин чинили террасную стену. Еще один колдовал над плугом в садике неподалеку от Гвадианы. Других признаков жизни не наблюдалось. Шарп перевел трубу в сторону и увидел на берегу строение, похожее на лодочный сарай. Он передал трубу Харрису.
— Я бы, пожалуй, спустился в город.
— Зачем, сэр? — спросил Харрис, разглядывая дом.
— Потому что дом не разграбили. Посмотри сам, сад ухоженный и чистенький. О чем это говорит?
— О том, что хозяин якшается с лягушатниками?
