*
Остальное происходило, словно в каком-то дурмане. Аэцию снилось, что схлестнулся с противником врукопашную, и тот замахнулся для решающего удара, а он не может пошевелиться, чтобы ответить. И вдруг уже не во сне, а наяву увидел кого-то огромного, с белой плоской головой. В потемках её очертания выделялись особенно четко, отвлекая внимание от копья, которое белоголовый сжимал в обеих руках. Аэцию хватило мгновения, чтобы увернуться в сторону. Наконечник копья с оглушительным треском воткнулся в лежанку, на которой он только что валялся в беспамятстве, и застрял в ней словно в ловушке. Замешкавшись, белоголовый выхватил из-за пояса нож, но даже спьяну, спросонья Аэций оказался намного быстрее. Оглушил незваного гостя ударом в ухо и, выхватив нож из ослабевшей руки, воткнул ему в горло, в точности так, как делал это в бою. От удара белоголовый дернулся, но в себя уже не пришел. Аэций выдернул из перебитого горла нож, ударил еще раз, чтобы наверняка, и отбросил безвольное тело на каменный пол. Ошалело глянул по сторонам и прояснившимся взором увидел, что стоит в оружейной. На лежанке из красного дерева наброшена львиная шкура, из которой торчит копье. На полу — опрокинутый кубок и багровая лужа. Такая же лужа растекается возле шеи белоголового, чье тело распластано рядом с лежанкой.
Аэций прислушался. В доме — тихо. Опыт подсказывал, что убийца пришел один, иначе вел бы себя иначе. А этот, по всему было видно, рассчитывал лишь на себя.
Аэций окинул убитого внимательным взглядом и только теперь заметил, что лицо ему от бровей до кончика подбородка прикрывает плоская белая маска. Вот почему спросонья он показался белоголовым.
Узкие черные прорези для глаз. Глумливая ухмылка нарисованного рта…
Не в этих ли масках были убийцы Констанция Феликса?
Присев на корточки, Аэций содрал её с незваного гостя. Искаженное смертью лицо показалось знакомым. Да и одежда… Такие нагрудники были у стражников, сопровождавших Аэция в поместье. Выходит, уехали не все. Этот спрятался в доме и дожидался ночи. Думал напасть на спящего, да малость не повезло…
«Озерная дева», — вдруг вспомнил Аэций о девочке и крадучись выскочил в коридор. Добежал в темноте до детской. Там было так же темно и пусто. Заглянул в соседнюю комнату — оконные ставни распахнуты. На полу догорает светильник. Может, девочка убежала из дома, когда услышала шум?
Аэций поднял светильник и хотел уж уйти. И вдруг из-под столика, стоявшего возле окна, показалась черная головенка. Боязливо сверкнула глазами и снова исчезла.
— Выходи, не бойся, — тихо сказал Аэций.
— Их там много, — послышался испуганный детский голосок.
— О ком ты?
Девочка вылезла из укрытия и показала вытянутым пальчиком на окно.
Аэций быстро погасил светильник. Взобрался на столик и осторожно, чтобы не заметили снизу, выглянул из окна. В сумраке ночи повсюду виднелись разрозненные огни. Кто-то двигался к дому. Скорее всего, верхом. И, судя по круговому расположению огней, дом окружили со всех сторон.
— Видите? — спросила девочка, придерживая ручонками столик, чтобы тот не шатался.
— Вижу, — отозвался Аэций и спрыгнул на пол. — Пока огни далеко, надо бежать отсюда.
— У меня есть лодка.
— Где?
— Внизу возле водопада.
— Тогда беги к ней скорее. А я заберу оружие и догоню тебя там.
Девочка ответила утвердительным кивком и юркнула в темноту коридора. Аэций нагнал её на лестнице, но внизу их пути разошлись. Девочка побежала к двери, а он — в оружейную. Забрал из тайника свой меч Ульпбер, с которым не расставался даже в самые тяжкие времена, и вернулся в спальню. Начальник стражи Севастий разыскивает улики, подумал он. Отсек еще теплому трупу голову и вместе с маской отнес на кухню, чтобы спрятать в надежное место вроде кадки с медом. Там голова сохранится несколько дней, и впоследствии её можно будет легко опознать.
Спустя какое-то время он выбежал из дома и ринулся к черным зарослям, за которыми грохотала вода. Но проклятый кустарник оказался слишком густым. В темноте Аэций не видел тропинку и не знал, как его обойти. Оставалось только одно. Спрыгнуть с верхнего выступа водопада вниз и доплыть до лодки, о которой говорила маленькая рыбачка.
Водопад в этом месте казался длинным пенистым гребнем. Река несла сюда свои мутные осенние воды, сбрасывала их с откоса в небольшую озерную заводь, и, проторив себе новое русло, бежала дальше. Летом во время засухи водопад мелел и становился тихим, словно лесной ручеек. Теперь же после дождей вода в нем бурлила и, падая с высоты, поднимала несметную тучу брызг.
Аэций наспех примерился к прыжку, покрепче сжал рукоять меча, и, разбежавшись, ухнул в холодную мутную воду, но от удара о водную гладь его рука невольно разжалась и выпустила Ульпбер. Тяжелый меч мгновенно ушел на дно. О том, чтобы отыскать его, нечего было и думать. Вынырнув на поверхность, Аэций судорожно вдохнул и стремительными гребками двинулся к берегу, покрытому предрассветной синевой. Плыть было тяжело. Одежда налипла на тело и тянула вниз.
У самой отмели он поднялся на ноги и побрел, широко загребая коленями воду, к перевернутой лодке, видневшейся на берегу. Рядом не было ни души. Аэций подумал, что девочка спряталась, но мгновение погодя увидел, что из кустов показались пятеро или шестеро громил.
Не дожидаясь, пока нападут, Аэций метнулся обратно в воду. Однако не сделал и пары шагов, как на него набросили сеть и сбили с ног. Теперь, когда оставшийся без оружия пленник только и мог, что рычать словно зверь и рвать зубами проклятую сеть, его осыпали ударами, заставляя корчится на песке от боли. Аэций терпел её сколько мог, но потом, как будто откуда-то издали услыхал свой стон и провалился в черную безмолвную пустоту.
*
Очнулся он от резкого запаха. Сквозь размытое пятно, что расплывалось перед глазами, постепенно проступили очертания кухни, обвешанной связками лука и засохшими рябиновыми ветками. От зажженного очага повеяло жаром и сосновой духотой…
Так, может, всё остальное привиделись ему во сне? Нападение неизвестного в маске, норская девочка, пятеро громил, поймавшие его сетью словно лосося.
Но нет, это был не сон. И кухня другая, и очаг. Связанный по рукам и ногам он сидел на полу, привалившись к чужой незнакомой стене. Все тело ныло от боли. На губах запеклась соленая кровь.
Сторожили Аэция двое.
— Эй, смотри-ка. Он пришел в себя, — заметил один из них.
— Ну, так иди, доложи, — отозвался второй, сподвигая напарника поднять свою задницу с лавки и выполнить приказ.
*
Вместо охранника на кухню явился кто-то другой. Велел второму охраннику убираться и направился к пленнику. У него была добротная обувь из тех, что шьют из особой кожи, и уверенная поступь человека сознающего свое превосходство.
Аэций по́днял опухшие от побоев веки.
Перед ним был начальник стражи Севастий. Слегка взбудораженный и всклокоченный, словно только что с ветра. Отдававшие смолью курчавые пряди покрылись бисеринками дождя.
— Жив? — спросил он у пленника.
— Жив, как видишь, — с усилием проговорил Аэций. — А ты здесь откуда?
— За тобой приехал, — ответил Севастий. Вполне дружелюбно, учитывая необычные обстоятельства встречи.
Неужели голубиная почта оказалась настолько быстрой?
— У меня отличные новости, — усмехнулся Аэций, решив, что приятель пришел его вызволить. — Ночью ко мне нагрянули незваные гости. Думаю, те же, что убили Констанция Феликса.
Севастий слегка нахмурился.
— Те же? Как ты узнал?
— Одного я видел вблизи. Он приехал со стражниками и остался в доме. А ночью напялил маску и набросился на меня с копьем. Маску я спрятал в надежное место. Там же находится и его голова.
— Снаружи дома или внутри?
— В кадке с медом на кухне. Может, развяжешь, и я покажу? — Аэций слегка изменил положение тела, давая понять, как сильно оно затекло, но Севастий не двинулся с места.
— Тебя связали по моему приказу, — произнес он безучастно, словно говорил с преступником, а не с другом.
