– Да они и рыли их только затем, чтобы спокойно спать ночью. Они уже перепились, что будет к четвертой страже? – настаивал Скавр.
Марий снова не согласился:
– Думаю, Югурта и это предусмотрел. Да, те, что сейчас пьянствуют, скоро заснут мертвецким сном, зато те, кому предстоит стоять в карауле ночью, сейчас спят. А людей у них очень много.
Руф мрачно усмехнулся.
– Так что выхода у нас нет никакого, раз этот поразительный Югурта все предусмотрел?
– Пока я достойного выхода не вижу, кроме того, что позволит нам, умирая, нанести противнику максимальный урон.
– Сколько бы мы ни истребили этих животных, бездонная Африка восполнит эти потери.
– Ты прав, Скавр, в случае победы они не обратят внимания на свои потери, любые раны покажутся им нестрашными. Их надобно убедить, пусть даже не уничтожив большого количества этих дикарей.
И Руф, и Скавр опустили головы, чтобы консул не прочитал на их лицах нелестные мысли в свой адрес.
– Надо поссорить Югурту с Бокхом, – сказал центурион Секст Вариций.
– Иди, ссорь, – язвительно сказал Скавр и приподнял полог палатки.
Приведенные Суллой турмы начали перестраиваться в атакующий порядок, не снижая походной скорости. Операция была произведена с той ласкающей взор точностью, с которой работает хорошо отлаженная машина. Удар римской кавалерии был похож на мощный выброс катапульты.
Марий, сам об этом не догадываясь, подыграл своему спасителю, поэтому результат внезапного удара был удвоен. На рассвете, когда стали иссякать силы внимания даже у выспавшихся накануне дозорных, римляне ударили по мавританскому стану. Под покровом ночи они перевели всех своих воинов в один лагерь, северный, оставив на южной вершине для маскировки только лагерный частокол да несколько насаженных на колья пехотных шлемов.
Мавританцы были захвачены врасплох, несмотря на то, что, казалось бы, в любую минуту были готовы к бою. Вырытый ими ров был мгновенно форсирован и завален трупами сонных и полупьяных вояк. Но это отнюдь не вселило страх или панику в сердца остальных. Мавританцы до такой степени сжились с мыслью о своей победе, что их не надо было гнать навстречу опасности, они сами рвались сразиться с впавшим в безумие врагом.
Великолепно выстроенные колонны атакующих римских манипулов растворились в кишащей массе варварской пехоты, мечи и копья вязли в поражаемых телах, натиск ослабевал, и это служило защищавшимся подтверждением их непобедимости.
Югурта, услышав шум начавшегося боя, повел своих людей на штурм южного лагеря, и в этом была его ошибка – слишком много времени, по меркам скоротечного утреннего боя, он потратил на то, чтобы понять, что Марию удалось его одурачить. Разъяренный Югурта велел коннице и пехоте разделиться. Первая должна была по более длинному пути обогнуть раздвоенный холм слева, вторая – справа, с тем, чтобы, соединившись, взять римлян в двойное кольцо и наверняка задушить в нем.
Бокх, спокойно восседавший в седле во главе своего конного войска, ждал того момента, когда истекающие кровью римские когорты прорвутся сквозь толщу его пехоты, чтобы ударить по ним и растоптать, превратив в прах.
Он был отчасти даже благодарен Марию, что тот начал бой на его направлении. В сражении никогда не бывает двух победителей, народной молве все равно пришлось бы выбирать, кто – мавританец или нумидиец – сделал больше для сокрушения врага. Теперь выбор облегчен до предела. Сейчас он поднимет меч и пошлет в бой свою бешеную конницу.
Бокх положил руку на эфес своего клинка, и тут до его уха донесся звук, который он не мог бы перепутать ни с каким другим. Гул копыт приближающегося табуна.
Откуда здесь табун?
Чей табун?!
Бокх не успел спросить, как множество голосов завопило:
– Римляне!
Какие здесь могут быть римляне? Это более странно, чем табун.
Так или иначе, Бокх дал команду разворачиваться.
Его тяжеловесные цветастые всадники начали кое-как перестраиваться. Они вытаскивали мечи и натягивали тетивы луков, но в сердцах их появилась и начала разрастаться тоска.
Они уже чувствовали себя проигравшими.
Марий, стоявший на возвышении в тылу своих когорт, первым понял в чем дело и тут же закричал настолько громко, насколько позволяла сила легких, что подходит кавалерия Суллы. Он был уверен, что это его квестор. Впрочем, сейчас было все равно, кто именно командует этой спасительной конницей.
Известие, что их положение совсем не безнадежно, придало столько новой силы легионерам, что они прорвали пешую толпу варваров и ударили в тыл перестроившейся коннице Бокха.
Таким образом, она попала под двойной удар, этого было достаточно, чтобы сокрушить ее полностью и почти мгновенно.
Мавританцы бросились врассыпную. Падение с вершины близкой победы на самое дно поразило воинов Бокха, как божественный гнев, им больше и в голову не могло прийти, что можно взять в руки оружие и сопротивляться.
В результате явившиеся на поле битвы нумидийцы Югурты застали победоносную, готовую сражаться с кем угодно кавалерию Суллы и немного уставшую, пьяную от пролитой крови, но уверенную в своих силах пехоту.
Будь воля Югурты, он бы избежал столкновения, дабы сохранить в целости силы своей армии, но инерция движения воинских масс была слишком велика. Соприкосновение произошло. Почувствовав исходившую от римлян энергию и ярость, варвары тут же начали отступать.
Увидев, что происходит, Югурта отдал приказ начать отступление.
Преследовать противника римляне оказались не в силах. Сказались усталость и напряжение последних дней. Самое сильное действие на боевой строй оказали запахи, исходившие от костров, дотлевавших в мавританском лагере. Над кострами стояли котлы с чечевичной кашей, заправленной обычным бараньим жиром. Бараний жир, как известно, очень пахуч. Для изможденных, изголодавшихся людей самая грубая дикарская каша была милее нектара и амброзии. Да и то сказать – что такое нектар и амброзия, если разобраться? Пиво с медом да каша с сухофруктами.
Не слушая робкие окрики центурионов, воины ринулись к котлам и там нашли свое первое вознаграждение за удивительную победу.
Командиры проявили немного больше стойкости. Сулла спрыгнул с коня возле шатра какого-то из мавританских князьков, сбросил шлем и сел к костру, на котором дожаривалась птичья тушка. Что за птица, ему было не важно в этот момент, пусть бы даже портовая чайка, эта летающая крыса.
Марк Карма проверил шатер, не скрывается ли там кто-нибудь. Нет, дикари не оставили убийцу-самоубийцу. На полу валялись перевернутые чашки, почему-то вспоротые подушки, человеческие черепа и целая гора разнообразных костей. Скорее всего, это был шатер жреца-гадателя.
