Но и при таком раскладе галичане Мстислава Удатного и волынцы князя Даниила сражались стойко. Князь Даниил, бившийся рядом со своими дружинниками, был ранен копьем в грудь, но не покидал поля боя.
Более опытный Мстислав Удатный вовремя заметил опасность: свежие ордынские тысячи обходили русские полки с двух сторон. Вместе с князем Даниилом он повел своих дружинников на прорыв. Пожалуй, это было единственно верное решение. Князья повели свои дружины не к укрепленному лагерю великого князя Мстислава Киевского, а в степь.
Отходили с боем. Монголы на свежих конях догоняли галичан и волынцев, и тогда они поворачивали коней, принимали боевой строй и встречными ударами отгоняли преследователей. Это было не бегство, а отступление войска, дух которого не был сломлен поражением. Мстислав Удатный и Даниил сумели вывести из степей значительную часть своих дружинников, а остальных князей, равнодушно взиравших на битву с вершины холма, ждала горькая участь…
Монгольские тысячи со всех сторон окружили лагерь русских князей. Три дня они безуспешно штурмовали укрепления, наспех сооруженные из земли, обозных телег, составленных рядом щитов. Не эта жалкая преграда, а мужество и стойкость русских воинов остановили натиск монголов, которые несли большие потери. Тогда Субедей и Джебе — военачальники Чингисхана — начали переговоры, в результате которых князья во главе с Мстиславом Киевским были преданы брод-никами и убиты, задавленные досками, на которых сели пировать победители. Так своеобразно сдержали захватчики клятву не проливать кровь русских князей.
Таким образом, только дружины Мстислава Удатного и Даниила Волынского были частично сохранены и могли бы еще продолжать сопротивление. Третий из оставшихся в живых, князь Владимир, бежал в Киев.
Когда жар боя спал и преследователи отстали, изрядно поредевшие полки остановились, чтобы передохнуть.
Сойдя с коня, чтобы напиться, и склонившись над рекой, Даниил почувствовал головокружение и только тогда заметил свою рану.
Князь обернулся, ощутив присутствие сотника, и очнулся от своих размышлений.
— Рассказывай, — князь перешел сразу к делу.
Рассказывал Георгий недолго. Подробно остановился на Рушан-беке и его взаимоотношениях с Тенгисом. Не умолчал и о том, как спас жизнь беку, когда напали на него степняки.
— Что спас — хорошо, не будет у темника причины собрать войско и двинуться на Галич, но знай, что приобрел ты врага кровного. Иные мстят больше за добро, чем за зло, — предупредил князь.
— Буду остерегаться, — ответил Георгий и продолжил. — Когда отряд степняков ушел, посмотрел я на стрелы, которые торчали в телах воинов Рушан-бека. Больно примечательные они. Раньше я уже такие видел. Собственно, вот.
Георгий достал две стрелы.
— Вот эта — с места убийства мурзы Усмана, а эта должна была убить Рушан-бека.
Князь задумчиво взял в руки стрелы.
— Похожи, ничего не скажешь… Так значит, степняки убили мурзу? И не побоялись же зайти так глубоко на нашу землю.
— Они. Но все еще сложнее. Встретил я Хмурого, ты его знаешь, князь. Он рассказал мне, что в степи неспокойно — стали нападать на огланов, — и описал отряд, который этим занимается. Так вот, есть у них отличительная метка — подковы с пятилистником. Своего рода знак, чтобы все знали и боялись. Такие отпечатки я и нашел на месте, где напали на сотню бека. Все сходится. Хмурый мне сказал, что у степняков особенные, большие луки. Похоже, что большую часть отряда перебили внезапно, причем били издалека, потом только на оставшихся насели. Да и последний выстрел в самого бека был сделан мастерски. Все говорит о том, что того, кому нужно было убийство Усмана и его зятя Рушан-бека, нужно искать в степи.
— Да и в Орде ходят слухи, что мурзу Усмана убили свои, — проронил князь.
— Дозволь мне с небольшим отрядом в степь пойти, поймать молодчика из степняков, да поважнее. Тогда мы выясним, кто за всем этим стоит.
— Опасно это, да и ты мне нужен здесь.
— Чую, князь, что все очень непросто, как бы не потянулась ниточка к нашим неспокойным соседям, а то и дальше, к самому Римскому папе.
Князь задумался.
— Может быть… очень может быть.
— Ну так как, собираться мне? — поинтересовался Георгий.
Князь слегка улыбнулся, видя такое рвение.
— Завтра скажу, сейчас иди отдыхай, вижу: еле на ногах держишься.
— А что с разбойничками? — вдруг неожиданно спросил Георгий. Этот вопрос он приготовил напоследок.
— А почему ты спрашиваешь? — лицо Даниила снова стало серьезным.
— Нельзя их отдавать Тенгис-аге! Все же русичи они, — с жаром произнес сотник.
— Нельзя, а что делать! Все одно им смерть за разбой, сам закон знаешь. Они ведь и русичей таких же грабили.
— Казни их сам, князь! Казни смертию христианскою!
— Ты будто меня учить надумал, — князь нахмурился, — иди, я сам решу.
— Не отдавай, князь, замучают их татары до смерти, — Георгий умоляюще смотрел на князя, — не отдавай хотя бы до того, как я привезу степняка.
— Я гляжу, ты уже сам все решил. Своенравен стал. Смотри, недолго так и милость мою потерять.
Немногие набирались смелости спорить с Даниилом Галицким, но сотник не мог отступить. Он пообещал Семёну помощь, и слово нужно было исполнять.
— Не боюсь я в немилость попасть, — тихо, но упрямо произнес он. — По справедливости все должно быть. Не должен русич русича врагу предавать. Поеду завтра в степь и привезу настоящих убийц.
Князь долго и хмуро смотрел на Георгия.
— Не быть тебе, сотник, воеводою, — наконец сказал он.
Сотник взгляда не опустил.
— Быть в том воле Божьей, не взропщу.
— Иди с глаз моих, — князь Даниил все еще гневался. — Советую тебе передумать, — с нажимом произнес он.
Георгий вышел.
Этот не передумает.
Сквозь тяжелые думы князь внезапно улыбнулся.
Сотник нравился князю как раз смелостью и решительностью. Молод, да не по годам серьезен и напорист. Люди его слушают.
Самому князю семнадцати лет от роду пришлось командовать войском, когда он, будучи воеводою Мстислава Удатного, отбивал родной Галич от венгров, поэтому любил он молодых людей с искрой в душе.
Такой не отступит.
Даниилу вспомнилось, как он впервые встретил Георгия, если этс можно было назвать встречей.
Татар преследовали уже который день. Тем-никово войско обросло невольниками, продвигалось небыстро, но степи были близки. Князь Даниил спешил отбить своих, ведомых в полон, на своей земле, где можно было напасть внезапно.
