Прикрывая собой женщин, Юра и Валерка попятились к корме. Иранец с автоматом наступал на них. В слабом сумеречном свете лицо его было страшным, нечеловеческим…
Четверо сбились на корме. Дальше отступать некуда. Все кончено. Вот-вот грянет автоматная очередь…
Юра увидел, как бритоголовый поднял пистолет, выпавший из руки Фармаза, и стал тщательно прицеливаться в Рекса.
…Потом Юра рассказывал, что действовал инстинктивно. Наверное, так оно и было. Инстинкт отметил, что шхуна на быстром ходу, на полном бакштаге склонна к уваливанию под ветер и только руль, закрепленный румпель-талями, удерживает ее. Еще раньше он заметил, что грота-фал не добран до места и гик висит ниже чем надо…
Прежде чем все это оформилось в ясную мысль, Юра полоснул ножом по тугому шкоту румпель-талей.
Все произошло мгновенно. Освобожденный руль больше не сопротивлялся воде, нос шхуны резко покатился под ветер, и огромный парус махнул через всю палубу, как крыло сказочной птицы Рук. Тяжелый гик перекинулся на другой борт и смел с палубы контрабандистов. Бритоголовый, вскрикнув, полетел за борт. Рослый иранец покатился к фальшборту. Он успел нажать спусковой крючок прежде, чем выронил автомат. Прогремела короткая очередь — пули свистнули мимо…
Валерка кинулся поднимать автомат. Юра нагнулся над рулевым — тот лежал без сознания, оглушенный ударом. Под его головой растекалась лужица крови.
— Заглуши мотор и выведи механика! — крикнул Юра Валерке, а сам подошел к Рексу.
Рекс, повинуясь команде, неохотно разжал челюсти. Он продолжал скалиться и рычать. Фармаз с трудом приподнялся на локтях. Его грудь была залита кровью. Он злобно покосился на Юру и прохрипел:
— Загер мард…
Подбежали Валя и Рита. Смеясь и плача одновременно, Валя прижала к себе голову пса.
— Милая моя собачка, — бормотала она. — Умница моя…
Между тем мотор смолк. Валерка вывел наверх механика в пестрой рубашке и бараньей шапке, тыча ему в спину дулом автомата. Лицо механика не выражало ни страха, ни удивления. Он просто покорно шел, куда велят.
— В трюм, живо! — скомандовал Юра.
Механик спустился в трюм. Фармаз понуро занес ногу на ступеньку трюмного трапа. Вдруг он обернулся и проговорил на чистом русском языке:
— Отпусти, начальник… Деньги дам. Много денег…
— Д-давай вниз, бандюга! — заорал Юра, заикаясь от злости.
Валерка подтолкнул Фармаза автоматом, и тот скрылся в трюме.
За бортом барахтался и кричал бритоголовый. Ему бросили с кормы длинный канат. Он взобрался на палубу. Его била дрожь. Он беспрерывно кланялся, прижимая руки к груди. Его тоже отправили в трюм.
Рослому иранцу пришлось перевязать разбитую голову. Он пришел в себя, когда Рита накладывала ему повязку. Встал, шатаясь, и, бормоча проклятия, поплелся туда, куда Валерка указал ему автоматом, — в трюм.
— Да, там еще один, в кубрике! — вспомнила Рита. Черноволосый «страж» спал младенческим сном. Его растолкали, он сел, блаженно улыбаясь и тараща глаза. — Фармаз-ага? — пробормотал он и огляделся.
— Начальство ищет! — Валерка засмеялся и выпалил азербайджанскую детскую «дразнилку»: — Фармаз-ага гетты бага, гуш тутмага, тут емэга![64]
Теперь вся команда шхуны была в трюме, и трюм был прочно задраен. Юра облегченно вздохнул и обвел взглядом друзей.
— Ну вы, черти босоногие, — сказал он, улыбаясь, — дайте поглядеть на вас… Здорово напугались?
Валя подошла к нему, провела пальцем по его бородке.
— Фу! — сказала она, сморщив нос. — Ты прямо благоухаешь рыбой.
— А вы молодцы, девчонки. Считайте, что я. вас поцеловал.
— Это Ритка молодец, — заметила Валя, обняв подругу. — Отчаянная такая… Если б не она…
— Рекс — вот кто молодец, — улыбнулась Рита.
— Все вы молодцы, — заявил Юра. — А мне дайте как следует по шее. Каюсь, это я во всем виноват. — И он нагнул голову, вытянув шею. — Ну-ну, давайте, все по очереди. Я очень прошу.
И все, смеясь, легонько стукнули его по шее.
— А это за то, что ты нас спас, — сказала Рита и вдруг поцеловала Юру.
— А меня? — сказал Валерка и покраснел от собственной дерзости.
Рита засмеялась и поцеловала его тоже, чуть дернув за ухо. Валерка просиял.
— А знаете, что самое смешное? — сказал он возбужденно. — Я совсем не умею обращаться с этой, штукой. — Он протянул автомат. — Как из него стреляют?
Юра взял автомат, повертел в руках:
— Английская машинка. А стреляет, наверное, так.
Он высоко поднял автомат и выпустил длинную очередь в воздух.
— Салют! — сказал он и отбросил автомат в сторону. — А теперь пойдем домой. Стоять по местам!
Через полчаса шхуна, кренясь под свежим ветром, побежала на север.
Глава десятая, в которой снова появляется Бестелесный
— Вы не понимаете, — сказал он, — кто я и что я такое. Я покажу вам. Как бог свят, я покажу вам!
Г. Уэллс. «Человек-невидимка»
В наш век подсчитано все, даже скорость распространения слухов. Знаменитый популяризатор Я. И. Перельман приводит такой расчет: новость, известная одному человеку, через два с половиной часа будет известна пятидесяти тысячам при условии, что каждый узнавший новость расскажет о ней только троим.
Пожалуй, с еще большей скоростью в городе распространился слух о появлении на улице человека-призрака…
— Полноте! — говорили одни. — В наш век среди бела дня призрак разгуливает по городу? Ну, знаете…
— Невероятно, но факт! — говорили другие. — Человек в обычной одежде, не в какой-нибудь там белой простыне, прошел сквозь мчащийся автобус. Люди видели своими глазами!
Особенно много пересудов шло о странной гибели человека-призрака. Правда, многие утверждали, что он вовсе н. е погиб. Говорили, что он…
Впрочем, расскажем все по порядку.
Опрятин сидел на Приморском бульваре. Мимо сплошным потоком шли гуляющие: в жаркие летние вечера весь город устремлялся к морю.
Из тира доносились сухие щелчки пневматических ружей. Из музыкальной раковины плыли могучие звуки Первого концерта Чайковского. Охрипший голос, усиленный динамиком, извещал, что морская прогулка — лучший вид отдыха. То ли реклама действовала, то ли погода, но у катерного причала стоял длинный хвост желающих прокатиться по бухте.
На скамейках — ни одного свободного места. Слева от Опрятина ели мороженое и смеялись. Справа — грызли семечки и смеялись. «Весело им! — с неприязнью подумал Опрятин. — Сидят и гогочут!»
