После того, как позиция была отвоевана, Марио бросился на Сузскую дорогу преследовать отступающих, среди которых был сам герцог Савойский. Вдруг он увидел справа от себя бегущего человека в маске.
— Остановитесь, остановитесь, — кричал ему человек. — Служба королю важнее всего! Возьмите эти донесения. Я вас знаю, я могу вам довериться!
При этих словах шевалье потерял сознание и упал на землю, его загнанный конь грузно опустился на оба колена.
Марио оказался единственным из группы наступавших, кто смог пожертвовать последней схваткой, он спрыгнул на землю, подобрал секретный пакет, который выпал из рук курьера.
Но как только он повернул поводья, направляясь в лагерь короля, группа вооруженных людей, которая, по всей видимости, не принимала участия в боевых действиях, а занималась преследованием гонца, показалась справа от Марио. Люди бросились на него, требуя отдать пакет без всякого сопротивления и обещая за это сохранить жизнь. Говорили они по-итальянски.
Марио стал звать на помощь. Но его никто не слышал. Отец был далеко позади, а товарищи за это время успели ускакать вперед. Чтобы быть услышанным, Марио сделал выстрел из ружья в направлении нападавших. Один из них упал на землю. Марио не стал дожидаться остальных. Он вскочил на коня и стрелой помчался сквозь шквал выстрелов. Пули попали в его шляпу и в склон горы, вдоль которого он скакал.
Он услышал позади шум, крики, выстрелы, но не стал оглядываться. Он не видел лица и не узнал голос посланца. Ему было очень жаль оставлять в руках врагов человека, который так хорошо проявил себя. Но прежде всего ему надо было спасти послание, и ему это чудом удалось.
Его бешеная скачка в обратном направлении вызвала у встречных удивление. Уже приближаясь к королевской ставке, Марио увидел скакавшего ему навстречу отца. Тот, увидев мчавшегося Марио, испугался, решив, что сын ранен и лошадь понесла его.
— Ничего страшного! — успел крикнуть ему Марио и исчез в вихре пыли.
К королю его не допустили, и Марио, сразу приняв решение, помчался к кардиналу.
Встретиться с кардиналом было нелегко, поскольку на него уже неоднократно готовили покушения. Но бумаги, которыми Марио потрясал над головой, и взволнованное лицо достойного молодого человека сразу же внушили доверие великому министру. Он принял Марио и взял у него пакет. Марио так спешил, что передал послание, даже не опустившись на одно колено.
Кардинал прочел послание.
Похоже, что в нем были хорошие новости: может, сообщалось, что силы, которые собрал Гонсалес из Кордобы около Казаля, не столь уж велики, а может быть, кардинала информировали о заговоре королев против испанских властей, что могло бы спасти Францию…
Как бы там ни было, но кардинал с тонкой улыбкой сложил послание и посмотрел на Марио, сказав:
— Благосклонная судьба все устроила сегодня прекрасно, выбрав в качестве посланца архангела. Кто вы сударь и почему именно вы доставили эту депешу?
— Я дворянин-доброволец, — ответил Марио. — Я взял это послание из рук умирающего. Он передал его мне в тот момент, когда мы преследовали врага. Он сказал мне: «Служба королю важнее всего». Я не смог приблизиться к королю и решил передать Вашему Преосвященству.
— Вы решили, что это все равно, в том смысле, что у короля не может быть секретов от первого министра?
— Я решил, что у него не должно быть секретов, — спокойно ответил Марио.
— Как вас зовут?
— Марио де Буа-Доре.
— Сколько вам лет?
— Девятнадцать.
— Вы были в Ла-Рошели?
— Нет, монсеньор.
— Почему?
— Мне не нравится сражаться с протестантами.
— Вы из гугенотов?
— Нет, монсеньор.
— Но вы их одобряете?
— Мне жаль их.
— Если вы хотите о чем-нибудь попросить меня, говорите скорей: время дорого.
— Единственное, о чем я прошу, чтобы Вы, Ваше Преосвященство, чаще давали нам возможность переживать такие дни, как сегодняшний! — ответил Марио, стараясь не занимать время у кардинала, и удалился, не заметив, что тот хотел с ним еще побеседовать.
Но у первого министра было много дел, он занялся другим и забыл о Марио.
На следующий день, когда войска размещались в Сузе, Марио показалось, что на глаза ему попался господин Пулен, переодетый крестьянином. Он окликнул его, но тот не ответил.
Господин Пулен скрывался, что ему приходилось делать нередко. Он выполнял секретные поручения и поэтому старался быть неузнанным и никогда не являлся открыто к тем важным персонам, чьи поручения исполнял.
Пока король, точнее кардинал, принимал в Сузе капитуляцию герцога Савойского, что заняло несколько дней, маркиз отдыхал после пережитых волнений.
Хотя проводимая Ришелье военная кампания совсем не походила на партизанские войны эпохи молодости маркиза, Буа-Доре чувствовал себя здесь вполне уверенно, словно никогда и не покидал полей сражений, но он очень переживал в эти трудные часы за своего дорогого Марио. Сначала он опасался, что сын не оправдает его надежд, ибо с той ужасной ночи штурма Брианта и смерти Санчо Марио часто давал понять, что вид льющейся крови ему отвратителен. Иногда даже, видя, как мало сын интересуется осадой Ла Рошели, которая взволновала умы всей молодежи, маркиз, хотя и одобрял его принципы, опасался, что юноша излишне осторожен. Но когда он увидел, как Марио обрушивался на баррикады и взбирался на редуты в Сузском ущелье, он счел, что мальчик слишком отважен, и просил у Бога прощения за то, что привел его сюда. Наконец, он обрел уверенность, а узнав об истории с депешей, разрыдался от счастья на груди верного Адамаса, что-то бессвязно бормоча.
Что касается Адамаса, то все в городе отмечали его надменный вид и презрение ко всем, кроме господина маркиза и господина графа де Буа-Доре. Аристандр был очень доволен, убив множество пьемонтцев, но ему хотелось убить побольше испанцев. Клиндор также показал себя неплохо, сначала он был несколько испуган, но потом справился с собой.
А Марио не покидала тревога. Он, всегда презиравший пустые предсказания, прошедший через огонь, ни о чем таком не думая, чувствовал, что слабеет перед глупой угрозой Пилар; она вновь и вновь являлась ему в грезах, словно некий дух зла, превратившийся в невидимого и неуловимого врага. Ему уже довелось узнать, что самые слабые, но самые упорные в ненависти противники могут стать самыми опасными. Он постоянно вспоминал Лориану, ему казалось, что ей грозит смертельная опасность. Свои страхи он принимал за предчувствия.
