— Пойдем, — согласилась Жаккетта, прибирающая остатки пира. — Пусть госпожа де Шатонуар хоть поест вволю напоследок: вряд ли ее будут так потчевать в ближайшее время, а до Италии ей долго добираться.
Рыжий пират снова сходил на кухню, и они поднялись наверх.
Баронесса уже вытащила из буфета различные яства, расставила серебряную посуду Волчьего Солнышка.
— Красиво, — одобрил рыжий пират и объяснил Жанне отсутствие Ришара: — Боится лошадей оставить, что тоже правильно. Ничего, Ришар по-настоящему в Аквитанском отеле отпразднует.
— Какие каплуны! — восхищалась баронесса. — Какие голуби! И сыр есть, и виноград! Господин Жан, вы — волшебник.
— Не я, а королевский повар, — уточнил рыжий пират. — А давайте выпьем за то, что поздняя осень — время свадеб!
— А давайте, — согласилась Жанна.
— Но не для всех, — уточнила, вздохнув, баронесса. — Но я не грущу, о нет!
— Это очень правильно, — кивнул ей рыжий пират. — Уныние — тяжкий грех! И кто знает, может быть, мы с Жаккеттой еще увидим вас в Италии, если дела позовут меня в Средиземноморье.
— Было бы так мило, — обрадовалась баронесса. — Так же чудесно, как встретить вас в Нанте.
— Это уж точно было чудо, — согласился рыжий пират.
В разгар праздника дверь открылась и в комнату вошел усталый Масрур.
— Господин спит, — объяснил причину своего появления на корявом французском. — Госпожа — тоже. Масрур кушать хочет.
Жаккетта быстро положила в серебряную тарелку самого вкусного и пододвинула к Масруру.
— Подкрепляйся.
— Что-то они там быстро уморились, — недовольно сказала баронесса, а рыжий пират спросил Масрура по-арабски:
— Как мимо охраны прошел?
— Стража тоже спит, — объяснил ему лысый евнух. — У госпожи хороший бандж.
— Масрур говорит, что большая страсть вызывает крепкий сон, — сказал рыжий пират по-французски.
— Большое распутство, — недовольно пробурчала баронесса. — Знаем мы эту страсть.
— Что спит — это хорошо, — заметила Жаккетта. — Спит, а не душит всех, кто под руку подвернется, как это у него водится. Ловко госпожа Фатима его.
— Учись, — ухмыльнулся рыжий пират.
— Таланту научить нельзя, — сказал по-арабски Масрур, внимательно следивший за беседой. — Это дар Аллаха.
— Золотые слова, — подтвердил по-арабски рыжий пират. — Я все больше убеждаюсь, что госпожа Фатима была рождена, чтобы стать принцессой.
— Чего вы там бормочете? — заинтересовалась Жаккетта.
— Масрур говорит, — сказал по-французски рыжий пират, — что если бы жених не так устал, улепетывая от бракосочетания по дозорному поясу, то смог бы насладиться в несколько раз сильнее.
— Распутство, я же говорю, — утвердилась в своем мнении добродетельная баронесса.
— Я думаю, что хороший сон — это тоже наслаждение, — философски заметил рыжий пират. — Герцог и герцогиня де Бурбон тоже уедут завтра. После того, как госпожа Фатима утрясет некоторые дела.
— А какие у нее могут быть дела, кроме варварских утех? — удивилась баронесса.
— У нее теперь много обязанностей, — с удовольствием сказал рыжий пират. — При ее нынешнем высоком положении надо о многом позаботиться.
— Ну конечно, она же у нас теперь Изабелла, — горько сказала баронесса. — Какое примечательное прибавление в ряду Изабелл: Арагонская, Португальская, и вот, пожалуйста, Азиатская. Позор просто.
— Африканская, — поправила ее Жаккетта. — Она в Северной Африке жила.
— Еще краше!
Масрур что-то сказал по-арабски.
Жаккетта уловила в потоке слов «Бибигюль». И подумала, что Масрур так обозвал баронессу.
— Масрур восхищен тонким умом госпожи де Шатонуар, — сказал по-французски рыжий пират. — Он не все понимает, но даже то, что улавливает, заставило его преисполниться глубочайшего уважения.
Как ни странно, но эта грубая, беспардонная лесть сработала: баронесса де Шатонуар смущенно улыбнулась.
— Пустяки, — кокетливо сказала она. — Сущие пустяки!
— Нет, не пустяки! — горячо возразил рыжий пират. — А истинное положение вещей. Давайте выпьем за то, что мы все — люди далеко не заурядные — собрались здесь, в замке Ланже. Ведь уже завтра у каждого будет своя дорога.
— Как это верно, — растрогалась баронесса. — Давайте!
Зазвенели серебряные кубки виконта.
Еще много хороших слов было сказано.
И в замке Ланже всю ночь светились окна.
Утром с замком произошли разительные перемены. Он пустел на глазах.
Не успели король с королевой и чета де Боже выехать за пределы Ланже, как служители начали скатывать турские, фландрские и баррагандские ковры, снимать парчовые шторы и драгоценные шелковые шпалеры, которые исчезали, словно осенние листья, сметенные ветром, обнажая голые каменные стены. В чем-то баронесса де Шатонуар была права: замок менялся на глазах.
Волчье Солнышко благополучно проспал отъезд своих королевских родственников и встал только к обеду. К этому времени госпожа Фатима успела нанять крепкую личную охрану, сделать все распоряжения по отъезду и приобрести модный европейский чепчик.
Баронесса де Шатонуар уехала, держась в фарватере семейства де Боже. Ночь у нее выдалась бессонная, поэтому она тихо дремала, покачиваясь в такт движению.
А задержись баронесса хоть на полчаса — и она бы собственными глазами увидела, как горячо прощалась с друзьями принцесса Изабелла де Бурбон.
Но, может быть, даже хорошо, что госпожа де Шатонуар всего этого не видела и лишний раз не расстроилась.
Экипаж Жанны выехал в числе последних, покинувших Ланже. Теперь места в нем хватало всем, возвращающимся в Ренн.
Забинтованного, закутанного Жерара постарались устроить как можно удобнее.
Спустившись в город, Жанна с Жаккеттой ненадолго оставили мужчин в экипаже, а сами накупили в лавочках вкусных подарков для обитателей Аквитанского отеля. Тем более что с отъездом короля и цены упали.
Они поехали старой дорогой, соединяющей Турень и Бретань.
Лошади тоже как будто чувствовали, что это дорога домой, и неслись, словно на крыльях. Ришар на козлах страстно желал наконец-то увидеть их в конюшне, экипаж в каретном сарае, а себя в своей каморке, в теплой, чистой постели с ласковой Аньес, рядом с корзинкой, где посапывает их малыш. За пазухой Ришар тоже припрятал подарки: жене — зеркальце и новую красивую цепочку, а сыну — веселую расписную погремушку.
Перед отбытием в Шатолу госпожа Фатима с Масруром успели сделать целый кувшин целебного отвара — чтобы Жерару хватило на всю дорогу.
