— Ты герой, Ханс! — воскликнул я. — Тебе цены нет!
— Да, баас. Хотя баас до сих пор ни разу не говорил мне этого. Я решил, что мне на этот раз не следует спать перед лицом смерти. Кто теперь должен спать на постели, которую прислал мне Бауси? — спросил он, собирая ружье. — Я думаю, что ты великий глупец, Мавово. Ты не принес сюда ружья. Если бы ты был настоящим колдуном, ты послал бы сюда наперед наши ружья, чтобы мы могли найти их здесь готовыми. Что, теперь будешь смеяться надо мной, тупоголовый зулус?
— Нет, — искренне ответил Мавово. — Я дам тебе похвальное имя. Я составлю для тебя похвальное имя, о Мудрая Пятнистая Змея.
— Однако я не вполне герой, — продолжал Ханс, — и заслуживаю похвалу только наполовину. Ибо, хотя в моем кармане есть много пороха и пуль, но пистоны вывалились через дыру в моем жилете. Баас помнит, как я говорил ему о потерянных талисманах? Но все-таки осталось три пистона; нет, четыре, потому что один на ружье. Ну вот, баас, Интомби готово и заряжено. Теперь, когда придет Белый Дьявол, баас может прострелить ему глаз, как это он умеет хорошо делать с расстояния в сто ярдов, и отправить его прямо в ад к другим дьяволам.
Он с самодовольной улыбкой взвел курок и передал мне ружье готовым к стрельбе.
— Благодарение Богу, научившему этого бедного готтентота спасти нас! — торжественно сказал брат Джон.
— Нет, баас Джон. Меня научил этому не Бог. Я сам додумался до этого. Но смотрите, становится темно. Не развести ли нам огонь? — и, забыв о ружье, он начал искать дров.
— Ханс, — сказал ему Стивен, — если мы спасемся, я дам тебе пятьсот фунтов или, во всяком случае, это сделает мой отец.
— Спасибо, баас, спасибо, хотя сейчас мне больше всего хотелось бы выпить капельку водки. Но я совсем не могу найти дров!
Он был прав. Правда, около кладбища лежало несколько бревен, но они были слишком велики для того, чтобы мы могли их сдвинуть с места или разрубить на части. Кроме того, они, как и все вокруг, настолько были пропитаны сыростью, что поджечь их было совершенно невозможно.
Сумерки сгущались. Однако было не совсем темно, так как вскоре взошла луна, хотя небо было покрыто тучами, которые часто скрывали ее. Кроме того, мрак усиливался огромными деревьями. Мы присели на корточки, прижавшись поплотнее друг к другу, развернули одеяла, чтобы защитить себя от холода и сырости, и подкрепили свои силы сушеным мясом и поджаренными хлебными зернами, оказавшимися у Джерри в мешке, который, к счастью, остался у него на плечах, когда он был брошен в лодку. Кроме того, у меня сохранилась фляжка с водкой.
Вскоре после этого издали послышался ужасный рев, сопровождаемый шумом, похожим на барабанный бой — рев, какого никто из нас никогда не слышал, так как он не походил на рев известных нам животных.
— Что это? — спросил я.
— Бог, — простонал Калуби, — бог, молящийся луне, с восходом которой он всегда встает.
Я ничего не сказал, так как задумался о тех четырех зарядах, которые имелись в нашем распоряжении. Их нужно было беречь. Ох, зачем Ханс надел старый жилет вместо нового, подаренного ему мною в Дурбане!
Рев прекратился, и брат Джон начал расспрашивать Калуби, где живет Мать Священного Цветка.
— Господин, — рассеянно ответил он, — она живет там, по направлению к востоку. Надо пройти вверх по холму, по тропинке, отмеченной зарубками на деревьях, за Сад бога. Там, на вершине горы, есть вода, окружающая остров. На берегу ее, в кустах, спрятана лодка, в которой можно переправиться на остров, где живет Мать Священного Цветка.
Брат Джон, по-видимому, не был удовлетворен этими указаниями и заметил, что Калуби должен завтра показать нам эту тропинку.
— Не думаю, что когда-нибудь я буду в состоянии показать ее вам, — простонал несчастный в ответ. В этот самый момент бог снова заревел — на это раз значительно ближе.
Потом бог, находившийся уже совсем близко, начал колотить в какой-то большой барабан. На это раз он не ревел, а только барабанил. По крайней мере, производимые им звуки были очень похожи на барабанный бой, и в этом ужасном лесу, среди ящиков с лежащими на них черепами, они действовали на нас самым угнетающим образом.
Барабанный бой прекратился. Как раз в это самое время густая дождевая туча совсем закрыла луну и мрак усилился. Потом я увидел страшную черную тень, которая с чрезвычайной поспешностью приближалась к нам с дальнего конца поляны. В следующую секунду в нескольких футах от меня послышался шум легкой борьбы, сопровождавшейся подавленным криком, и я снова увидел тень, удалявшуюся в том направлении, откуда она появилась.
— В чем дело? — спросил я.
— Зажигайте спичку, — ответил брат Джон, — кажется, что-то произошло.
Я зажег спичку, которая загорелась хорошо, так как воздух был совершенно неподвижен. При свете ее прежде всего я увидел встревоженные лица членов нашей компании (какой ужасный вид они имели!), потом Калуби, стоявшего, шевеля окровавленным остатком своей правой руки.
— Бог посетил меня и взял у меня руку! — горестно простонал он.
Никто из нас не проронил ни слова. Трудно было выразить что-нибудь словами. Однако мы при свете спички попытались сделать перевязку этому несчастному человеку. Потом снова сели и ждали, что будет дальше.
Мрак усилился еще больше, так как луну заволокло густое облако, и тишина — эта абсолютная тишина тропического леса, — нарушалась только нашим учащенным дыханием, жужжанием москитов, отдаленными всплесками крокодилов и подавленным стоном искалеченного человека.
Снова я увидел (это было, вероятно, полчаса спустя), как по направлению к нам метнулась черная тень, словно щука в пруде, бросившаяся на мелкую рыбу. Снова слева от меня послышался шум борьбы, за которой последовал протяжный стон.
— Калуби исчез! — прошептал Ханс, сидевший между мной и Калуби. — Его словно ветром сдуло. Где он сидел, там теперь пустое место.
Вдруг луна выглянула из-за туч. При ее бледном свете, приблизительно на полпути между нами и краем поляны, т.е. ярдах в тридцати от нас, я увидел… ох, что я увидел!
Огромное темно-серое существо, похожее на чудовищного человека, держало в своих руках Калуби. Голова последнего скрывалась на животе чудища, которое своими огромными руками, казалось, разрывало несчастного на куски. По-видимому, он был уже мертв, хотя его ноги, беспомощно висевшие над землей, слабо шевелились.
Я вскочил на ноги, поднял ружье, курок которого был взведен, прицелился зверю к голову (хотя сделал это почти наудачу, так как она была видна не отчетливо), и спустил курок. Выстрел последовал не сразу: либо порох, либо пистоны отсырели во время путешествия, В этот момент чудовище увидело меня. Оно бросило Калуби и, как бы предчувствуя что-то, подняло вверх свою огромную правую руку, точно желая прикрыть ею голову. Я выстрелил и при свете мгновенной вспышки молнии увидел, как огромная рука чудовища беспомощно опустилась вниз, и в следующий момент весь лес наполнился ужасным воем, в котором слышалось страдание.
