— Да, — сказал он королю еще прежде, чем Людовик XV успел задать ему свой вопрос. — Да, государь, да, да, да!
Придворный тотчас сообразил, что сейчас прогадал бы всякий, кто бы ответил иначе, чем г-жа де Майи.
— Ну вот, — сказал король, отведя графиню Тулузскую обратно на ее место, — как видите, сударыня, по воле случая, своенравного, как никогда, от ста персон наше число сведено к пяти, из которых трем даже не довелось сделать свой выбор. Что же мы можем сделать впятером, я вас спрашиваю? Ничего!
— Впятером, — возразила графиня Тулузская, — мы можем сыграть в уголки или в жмурки.
— Однако ж, — вставил король, — в этой последней игре разве мы не будем безнадежно уверены, что никогда не ошибемся? Слишком уж хорошо мы друг друга узнаем.
— Значит, вы отказываетесь, государь?
— Мне кажется, что…
Король хотел было сказать «да», но вдруг оглянулся, будто притянутый незримой цепью, и заметил неотрывно сосредоточенный на нем, терпеливый, цепкий, неутомимый взгляд г-жи де Майи.
— Клянусь, нет, не отказываюсь! Непредвиденное забавнее всего, что есть на свете.
— Хорошо; только надо посоветовать господину де Ришелье и госпоже де Майи быть повеселее, не то ваше величество рискует заскучать у себя в апартаментах еще скорее, чем в Опере.
— Заскучать? — протянул король и повторил: — Заскучать… Нет, вот уж не думаю, что мне станет скучно.
И он все поглядывал туда, откуда смотрели на него чарующие, притягательные глаза.
Потом, после недолгого молчания, он добавил:
— Предупредите графа Тулузского о предстоящем развлечении, графиня, и ту даму тоже. А я…
— Вы, государь?..
— Я перекинусь словечком с господином де Ришелье. Ришелье уже и сам, подобно г-же де Майи, не спускал с короля глаз; он устремился к нему по первому его знаку.
— Не правда ли, государь, я выиграл? — спросил он.
— Признаться, да! — отвечал король.
— Смею ли я, — прибавил Ришелье с поклоном, — осведомиться у его величества, в какой игре?
— Герцог, мы сейчас немного позабавимся без свидетелей.
— Где же это произойдет, государь?
— У меня. Тихонько постучитесь в дверь моей опочивальни, когда все улягутся.
Кровь чуть не бросилась в лицо Ришелье, так он возликовал.
Что касается г-жи де Майи, то она побледнела и едва не лишилась чувств, когда графиня Тулузская сообщила ей эту желанную весть.
«Держу пари, — сказал себе Ришелье, откланиваясь вместе со всеми, но, в отличие от прочих, одураченных, зная, сколь обманчиво это расставание, — держу пари, что ночь, которая ныне наступает, сильно подвинет меня к достижению моих целей».
И, вместо того чтобы направиться к своему экипажу, он притаился в маленькой комнатке, где графиня Тулузская уже спрятала г-жу де Майи.
Ришелье никогда в жизни не пришлось и словом обмолвиться с мадемуазель де Нель, он никак не выделял эту даму раньше, до этого достопамятного вечера, картину главных событий которого мы только что бегло набросали.
«Если я и в самом деле достоин зваться Ришелье, — сказал он себе, — женщина эта с завтрашнего дня станет перед королем защитницей моих интересов».
Но тут он прервал сам себя.
«Какой же я дурак! — подумалось ему. — Теперь уже слишком поздно пускаться в соревнование, у меня остается лишь одна-единственная возможность!»
И он тотчас же, без всяких предисловий, приблизился к г-же де Майи.
— Сударыня, — обратился он к ней, — возможно, мне больше никогда не представится удобного случая, чтобы сказать вам то, что вам будет больно услышать.
— О чем вы, господин герцог? — спросила графиня с некоторым беспокойством.
— Сударыня, вот уже два часа, как я наблюдаю за вами.
— И что же, сударь?
— А то, что уже час, как я…
Ришелье приготовился сказать: «Как я люблю вас». Но тут словно молния блеснула в его сознании. Он вдруг спохватился и произнес:
— Вот уже час, как я догадался, что вы влюблены.
— Я?! — вскричала графиня.
— Вы, сударыня, и до безумия.
— Но в кого же, Бог мой? — воскликнула дама, пытаясь громким смехом скрыть волнение.
— О сударыня, я хочу уступить вам счастье сказать это самой, притом сказать именно ему.
Госпожа де Майи, отчасти потрясенная, отчасти же разъяренная, хотела было потребовать у герцога объяснений, но тут вдруг вошла графиня Тулузская с супругом и объявила, что король желает видеть своих товарищей по веселью.
И пришлось г-же де Майи остаться при своем смятении.
Свет повсюду во дворце был потушен. Кареты везли в Париж тех сотрапезников, для которых здесь не было приготовлено покоев. Избранные гости уже разошлись по своим опочивальням. Под дворцовыми портиками и в леденящем воздухе двора не было слышно никаких звуков, кроме шума, что производили последние оставшиеся здесь лакеи, запирая ворота, да мерного шага швейцарцев, марширующих перед подъездами дворца и в его вестибюлях.
Графиня Тулузская показывала гостям, куда им идти: потайная лестница привела четверых сообщников его величества в прихожую королевских апартаментов.
Во дворце уже начинала воцаряться глубокая тишина. Только в глубине двора, запертые на псарне, выли какие-то охотничьи кобели или суки, отзываясь на доносящиеся из леса завывания псов, которые потерялись там после гона. К этому вою примешивалось сильное сопение лошадей, простудившихся на морозе, звяканье ружей по каменным плитам и свист ледяного ветра, ломающего ветки деревьев, сталкивая их друг о друга.
Только эти звуки и можно было услышать.
В тот самый миг, когда скрипнул пол под ступившими на ковер маленькими ножками графини Тулузской и г-жи де Майи, король, в восторге от этой затеи, явился на пороге гостиной, чтобы их встретить.
Господин граф Тулузский и герцог де Ришелье шли следом за двумя дамами. Король со смехом указал им на двух скрипачей, которых он приказал позвать, и распорядился подать легкую закуску, ждавшую на блюдах из позолоченного серебра, накрытых великолепным голландским полотном с вытканными на нем цветами.
Людовик, тотчас пригласив четверых избранников войти, повелел запереть все двери, и этот приказ был исполнен мгновенно.
— А теперь, — сказал король, — поскольку мы здесь для того, чтобы развлечься, будем развлекаться.
Из пяти персон, собравшихся таким образом по чистому капризу случая, лишь один угадывал истинную цену графини.
Господин герцог де Ришелье, попав в самое близкое окружение короля, готовился присутствовать при сцене, из которой его ум, настроенный на достижение своей тайной цели, несомненно сумеет извлечь всю мыслимую пользу.