Наревевшаяся, наглядевшаяся и, наконец, наевшаяся рыбы Жанна тихо дремала в экипаже, даже не чувствуя тряски.
Жанна прочно попала в водоворот, как обычно бурлящий вокруг баронессы де Шатонуар.
Мадам Беатриса не могла жить, не участвуя в заговорах и комплотах, лигах и коалициях.
Спокойная жизнь была не ее уделом, и Рим энергичная баронесса презрительно обзывала болотом. (Хотя бы потому, что в силу недостаточно долгого пребывания здесь баронесса не была вхожа в высшие круги и в местных интригах не участвовала.) Хотя Жанна и не сомневалась, что мадам Беатриса методично и неотступно штурмует гостиные и залы римской знати.
Пока же, в отсутствие подходящего заговора, баронесса вплотную занялась Жанной.
Не слушая никаких возражений, она перевезла ее с квартиры четы булочников к себе.
Жанна была довольна переездом. Последние дни под ее окнами регулярно маячила плешь протонотария, который не то питал еще какие-то надежды, не то намекал, что квартирку пора освобождать для новой паломницы, и Жанна боролась с острым желанием открыть окно и плюнуть сверху.
* * *
— Девочка моя, я все понимаю, последнее время тебе было нелегко, — первым делом заявила мадам Беатриса, — но такое платье одобрить никак нельзя! Да оно подходит лишь для добродетельной старой девы! Если бы во время аудиенции у Его Святейшества на мне было что-то подобное, родственники моего покойного супруга уже бы праздновали победу!
— В моих нарядах сейчас щеголяет какой-нибудь выводок шлюх в портовом кабачке.
— Но ведь жизнь не остановилась! — возмутилась баронесса. — Кстати, а что ты собираешься делать дальше?
— Сначала вернусь в Аквитанию, в Монпезá, — сказала Жанна. — Немного передохну и поеду в Ренн. Кстати, что сейчас творится в герцогстве?
— Да ничего не творится! — отмахнулась баронесса. — Максимилиан считает малютку Анну Бретонскую своей женой, но по-прежнему так и не смог добраться до ее кровати через королевские заслоны. Анна де Боже, госпожа регентша, их брак не признает и зажала герцогство в тиски своих армий. Скука! Не это тебя сейчас должно волновать.
— Как не это, а что же?! — поразилась Жанна.
— А что же?! — передразнила ее баронесса. — И это говоришь ты, знатная красивая дама! Мне не нравятся твои планы на ближайшее будущее.
— А что в них плохого?
— Как что? — Баронесса даже топнула. — От твоих слов прямо веет благочестием и покоем. Твои дела столь блестящи, что ты отказываешься от всех великолепных возможностей, предоставляемых Римом, и пускаешься в одинокое путешествие по глухим углам за собственный счет?
— Извините, госпожа Беатриса! — Жанна на мгновение прикрыла глаза. — Я сегодня плохо соображаю и не могу взять в толк, о каких возможностях вы говорите? Пока я лишь поняла, что вам не нравятся ни мое платье, ни мои планы.
— Ладно, моя дорогая! — смилостивилась баронесса. — Продолжим наш разговор завтра. Я думаю, что, отдохнув как следует, ты придешь в себя.
* * *
Ночью Жанна не спала. Она слушала ночные шорохи дома, звуки за окном и думала над словами баронессы.
События последних месяцев выбили ее, Жанну, из привычного общества, из привычной жизни. Она и правда немного подзабыла то, что раньше казалось таким важным.
Надо вспоминать. Теперь она не беглянка.
Под утро Жанна заснула, и ей снились турниры в Аквитании и Бретани, балы и охоты. И сложная, захватывающая круговерть придворной жизни.
* * *
Видимо, баронесса досыта насиделась в Риме без приключений.
Не откладывая в долгий ящик, она принялась с размахом устраивать судьбу Жанны.
Первым делом баронесса сказала:
— Мы идем покупать тебе платье. Возьмешь у меня взаймы необходимую сумму, твоя матушка вернет мне ее осенью. Ты хорошо отдохнула? Теперь-то ты согласна, что путешествовать в великолепном платье в компании достойных людей, не тратя из собственных средств ни экю, значительно удобнее, чем трястись в наемном экипаже в вызывающем жалость одеянии, да еще подвергаться в каждой придорожной гостинице множеству опасностей?
Жанна невозмутимо кивнула.
Мадам Беатриса хочет одолжить ей денег под матушкину отдачу? Ради бога.
У мадам Беатрисы есть планы, как отправиться Жанне из Рима? Посмотрим.
А платье еще никому не мешало, разве только Еве в раю.
* * *
Баронесса знала все заслуживающие внимания римские лавочки и могла провести по ним с завязанными глазами.
Время только-только приблизилось к полуденному отдыху, а Жанна уже мерила в прохладных покоях мадам Беатрисы новое платье великолепного венецианского бархата.
Оно тоже было синим, глубокого сине-фиолетового цвета. Этот темный, строгий цвет смягчали и оживляли многочисленные разрезы широких рукавов, скрепленные золотыми застежками и выпускавшие на волю волны белой рубашки.
Золотая же, как и застежки, отделка служила границей, ограждающей кружевное обрамление выреза от ночной темноты бархата.
Нежное, ажурное кружево оттеняло розовую кожу, словно помещая плечи, шею и грудь в великолепнейшую раму.
Жанне даже показалось странным, что еще вчера прежнее скромное платье ее устраивало. Баронесса была права: она, Жанна, действительно была не в себе!
— Ну вот, моя дорогая! — заявила мадам Беатриса. — Только в таком наряде и имеет смысл сбегать из сарацинского плена! А иначе незачем людям и на глаза показываться!
— В плену у меня было платье не хуже, — призналась Жанна. — Просто сил смотреть на него уже не было, после того, что я в нем пережила.
— Значит, я не ошиблась! — торжествующе воскликнула баронесса. — А то я уже начала тревожиться. У меня просто в голове не укладывалось, что ты могла вынести невзгоды, свалившиеся на тебя, в таком убогом виде! Пусть все эти лицемеры утверждают, что, мол, красота не нуждается в украшениях, мы-то знаем, что нуждается, да еще как! Кстати, вечером мы приглашены. А сейчас самое время отдохнуть.
Жанна пожелала мадам Беатрисе приятного отдыха и вернулась к зеркалу, чтобы еще раз осмотреть себя. И только тут заметила, что лицо Жаккетты сегодня выглядит очень своеобразно.
Левый глаз камеристки «украшал» громадный, пламенеющий фурункул.
— Ты специально?! — прошипела Жанна.
— Чего специально? — не поняла Жаккетта.
— Когда никуда идти не надо было, так хоть бы царапина у тебя появилась, а как в кои-то веки надо в обществе показаться, ты уже наготове с окривевшей физиономией! — разозлилась Жанна. — Опять я буду без служанки, словно горожанка последняя!
