— Это уже неплохо! — кивнул Гордон. — Вот что, возьми-ка этот пистолет. Запри дверь после того, как я уйду, и не открывай никому, кроме меня. Ты поймешь, что это я, когда услышишь, как обычно, девять ударов в дверь.
— А куда ты уходишь? — со страхом спросила она, осторожно беря оружие, которое Гордон протянул ей.
— Я должен произвести небольшую разведку, — ответил он. — Мне надо знать, что сейчас делают Йогок и другие жрецы. Если я попытаюсь вывести тебя сейчас, мы можем угодить прямо к ним в лапы.
Я не могу строить свои планы, пока не узнаю хоть что-то о планах Йогока. Если они собираются выкрасть тебя сегодня ночью — а я думаю, что это именно так, — то, может быть, неплохо позволить им это сделать, а затем напасть на них вместе с туркменами и отбить тебя у них, когда они отойдут уже достаточно далеко от города. Но так действовать будем лишь в том случае, если не будет другого выхода. Когда начнется стрельба, в тебя может попасть шальная пуля. В общем, сейчас я ухожу — будь начеку!
Усердный страж все еще похрапывал, когда Гордон проскользнул мимо него. Оказавшись в нижнем коридоре, он увидел, что теперь ни одна лампа в кельях не горит. Гордон знал, что кельи теперь пусты, а монахи спят в комнатах ниже этажом. На мгновение он остановился в раздумье, как вдруг услышал шарканье сандалий по коридору.
Шагнув в проем ближайшей кельи, Гордон подождал, пока невидимый человек поравнялся с ним, а затем тихо свистнул. Шаги замерли, и Гордон услышал неразборчивое бормотание.
— Это ты, Ятуб? — по-киргизски спросил Гордон. Он знал, что многие из низших монахов были киргизами по происхождению.
— Нет, — прозвучал в темноте ответ. — Я Оджух. А ты кто?
— Неважно, зови меня собакой Йогока, если хочешь. Я тут на страже. Белые люди уже пришли в храм?
— Да. Йогок провел их тайным путем, но люди подозревают, что они здесь. Если ты так близок к Йогоку, скажи мне — что он собирается делать?
— А ты что по этому поводу думаешь? — спросил Гордон.
В ответ прозвучал злобный смех, и Гордон почувствовал, как монах придвинулся к нему ближе.
— Йогок умен и хитер, — сказал монах. — Когда таджик, которого Ясмина попросила доставить ее письмо, показал его Йогоку, наш господин приказал ему сделать все так, как она велела. Когда человек, которого она звала, придет к ней, Йогок собирался убить их обоих, объяснив людям, что это белый человек убил богиню.
— Йогоку нет прощения, — наугад сказал Гордон.
— Скорее можно простить ядовитую змею! — вновь хрипло рассмеялся монах. — Ясмина много раз мешала ему в совершении обрядов, и он не позволит ей уйти с миром.
— Вот, значит, что он затеял! — выдохнул Гордон.
— Ты простой человек, стоишь тут на страже и ничего не знаешь. Письмо предназначалось Аль-Бораку. Но таджик оказался слишком жадным и продал его тем двум белым и рассказал им о Йогоке. Они не увезут ее в Индию — они продадут ее кашмирскому принцу, который забьет ее до смерти. Йогок сам проведет их через горы тайной дорогой. Он боится гнева людей, но его ненависть к Ясмине так велика, что он решился на это.
Гордон услышал все то, что хотел узнать, и решил немедленно действовать. Окончательно отбросив мысль о том, чтобы дать Ормонду вывести Ясмину из города, он понял, что надо попытаться сейчас же ее спасти. Когда Йогок поведет англичан потайными ходами, их вряд ли можно будет найти.
Монах тем не менее не торопился заканчивать разговор. Он заговорил вновь, и тут Гордон увидел огонь, движущийся во мраке, словно светлячок, затем услышал шлепанье босых ног и чье-то тяжелое дыхание. Американец тотчас нырнул в глубь кельи и затаился.
Это был другой монах, несущий маленькую латунную лампу, освещавшую его широкое толстогубое лицо, похожее на маску монгольского божка. Увидев монаха, стоявшего у входа в келью, он торопливо заговорил:
— Йогок и белые люди пошли к комнате Ясмины. Ее служанка, которая шпионит за ней, сказала нам, что белый дьявол Аль-Борак сейчас в Иолгане. Он разговаривал с Ясминой меньше чем полчаса назад. Служанка тотчас помчалась к Йогоку, но это было уже после того, как Аль-Борак ушел из комнаты Ясмины, а до того времени она боялась и шевельнуться. Он где-то здесь, в храме. Я иду собирать людей, чтобы искать его. Пойдем со мной…
Он взмахнул лампой, и ее пламя осветило всю келью вместе с Гордоном, прижавшимся к стене. Пока монах изумленно хлопал глазами, увидев наряд пастуха вместо привычного монашеского одеяния, Гордон молниеносным ударом в челюсть сбил его с ног. Лампа со стуком упала на пол, и американец в полной темноте сцепился с другим монахом. Тот оказался довольно сильным и крепким, но Гордону хватило нескольких мгновений, чтобы стукнуть его головой о пол. Монах затих, и Гордон оттащил его в келью, положив рядом с другим бесчувственным телом.
В следующее мгновение Гордон уже несся вверх по ступеням лестницы, которая находилась всего в нескольких шагах от кельи, в которой он прятался, и он точно знал, что за время их разговора с монахом по ней никто не поднимался и не спускался. Но монах с лампой сказал, что Йогок с англичанами уже направились в комнату Ясмины, как только вероломная служанка доложила ему об Аль-Бораке.
Выхватив саблю, он забежал за поворот, но сидевшая на прежнем месте фигура даже не шелохнулась, чтобы преградить ему путь. Однако мимолетного взгляда Гордону хватило, чтобы заметить, что в позе спящего стражника теперь было что-то неестественное, — голова его запрокинулась назад под каким-то странным углом. Сомнений не было — его убили, одним ударом свернув ему шею.
Недоумевая, почему Йогок убил одного из своих слуг, Гордон, не мешкая, помчался дальше. Дурные предчувствия сжимали его сердце, и, в несколько прыжков оказавшись у нужной двери, он рывком распахнул ее. Комната была пуста. Подушки с дивана в беспорядке валялись по полу. Ясмины нигде не было видно.
Словно статуя, Гордон застыл посреди комнаты, сжимая в руке саблю. Обведя комнату взглядом, он вдруг заметил небольшую выпуклость за одной из штор и понял, что там кто-то есть.
Гордон повернулся к двери, будто собирается уйти, а затем внезапно сделал резкий разворот и пролетел через всю комнату, как стрела. Острое лезвие его кривой сабли рассекло тяжелую бархатную штору, и оттуда со стоном вывалился окровавленный человек, который явно даже не успел сообразить, что произошло. Это был бритоголовый монах, который, рухнув на пол, попытался вытащить нож, но Гордон прижал его коленом к полу, и тот разжал пальцы и застонал.
— Где она? — рявкнул американец, вцепившись в горло монаху. — Говори, пес, где она?
