Он снимает девочку с плеч и, изображая штангиста, поднимает ее на вытянутых руках. Дочка заливисто хохочет, а жена начинает беспокоиться:
– Хватит дурачиться! А то еще уронишь не дай бог.
– Ни за что, – отвечает Шахов и подбрасывает дочку в воздух.
Солнце слепит глаза, но он не должен отворачиваться, потому что тогда и в самом деле может не поймать ребенка…
Сон все-таки вырвался, ускользнул. И правильно – что прошло, того не воротишь. И не удержишь. Только солнце продолжало бесцеремонно ломиться в глаза даже сквозь опущенные веки. Андрей попытался отвернуться, но тут же закусил губу от боли. Словно бы к левому боку услужливо приложили раскаленный паяльник. Вот дьявол! Когда это он успел пораниться?
Ах да! Стало быть, тот, второй лев ему не приснился. Нет, ну почему ж такая несправедливость: если что-то хорошее вдруг случится, так обязательно во сне, а если какая-нибудь гадость – так непременно наяву! Но тогда и все остальное – ночная поездка в пампасы, африканский шаман, ребята с «калашами» – это тоже было на самом деле? Похоже на то.
В таком случае не мешало бы выяснить, чем все закончилось. Потому что финал истории Андрей явно пропустил. Например, сильно интересует такой вопрос: а где, собственно, он в данный момент находится?
Шахов все же решился открыть глаза, но тут же снова зажмурился. Яркий и узкий луч света, пробивающийся сквозь дырку в плетеной стене, как будто специально нацелили прямо ему в лицо. Андрей инстинктивно дернул головой и получил новую порцию неприятных ощущений. Вдобавок ко всему у него затекла шея. Камней, что ли, ему под голову подсунули?
Очень медленно и осторожно он протянул руку к тому месту, где у нормальных людей принято класть подушку, и нащупал нечто длинное, плоское и твердое. Поднес добычу к лицу и едва удержался от приступа истерического хохота, да и то лишь потому, что снова стало бы больно. Нет, это не камень, но ненамного лучше. Деревяшка. Гладкая, можно сказать отшлифованная за много лет безупречной службы в качестве постельной принадлежности. Да еще и с заботливо вырезанной полукруглой выемкой, видимо, для большего удобства. Нет, забавные все-таки люди эти зулусы, с весьма своеобразными представлениями о комфорте.
Но шутки шутками, а одно несомненно – до отеля они так и не добрались. И до больницы тоже. Потому как в больнице должны были придумать что-то более умное, чем пальмовый лист, привязанный к ране сплетенной из травы веревкой. Правда, судя по запаху, туда еще и разрезанный стебель столетника положили – средство проверенное, но не из арсенала традиционной медицины. Да и корзиноподобные стены, в точности повторяющие конструкцию жилища колдуна, тоже не напоминали больницу, как ее себе представлял Шахов. Скорее уж это обыкновенный крестьянско-зулусский дом.
И ничего удивительного – Гарик при всем желании не смог бы унести Андрея далеко от места происшествия. Если у него вообще было такое желание. Если он не сбежал, как бравый зулус Мзингва. Впрочем, нет, не мог парнишка бросить в беде пусть и не друга, но все ж таки партнера по бриджу. Наверное, надоело дожидаться, когда Шахов придет в себя, вот и вышел погулять немного. Не сидеть же здесь круглосуточно. Но все равно нужно у кого-нибудь спросить, где Гарик. И где находится само это «здесь».
– Эй, пипл! – крикнул раненый настолько громко, насколько позволял развороченный бок. – Есть тут энибади?
Через мгновенье в дверном проеме показался абсолютно голый негритенок лет семи-восьми (если предположить, что дети здесь развиваются такими же темпами, как в цивилизованных странах) и старательно заморгал глазами.
– Ну, чего уставился? – подмигнул ему Андрей. – Донт стэй как вкопанный. Зови хиа кого-нибудь из старших. Олдмен, андестэнд?
Мальчонка явно не андестэнд. Не каждый взрослый разобрал бы шаховский инглиш, но тут уж ничего не поделаешь. Раньше надо было озаботиться. Что бы такое придумать, чтобы до него дошло? А, была не была!
– Колл Гарика сюда, слышь, – попросил Андрей и медленно, по слогам повторил: – Га-ри‑ка.
– Нгайи?[32]– переспросил малыш, обрадованно закивал и тут же усвистел куда-то, вопя на всю округу: – Нгай-и-и-и!
Ну вот, одно разумное существо всегда может договориться с другим, даже не очень разумным.
* * *
Вместо ожидаемого студента в хижину заглянул другой, до боли знакомый персонаж:
– Шаха! Живой!
Мзингва. Как всегда, донельзя довольный, но улыбающийся немного сконфуженно. Да и было отчего смущаться. Костюм шофера отличался редкостной экзотикой. Рубашка была все та же – в разноцветных разводах, а вот ниже… нет, шотландцы, наверное, могли бы оценить это по достоинству, хотя сами предпочитают несколько иной фасон. Короткая кожаная юбка с бахромой и разрезами по бокам сама по себе особого протеста не вызывала. Если бы из нее не торчали тощие темно-коричневые волосатые мужские ноги. А чуть ниже колен находилось нечто и вовсе умопомрачительное. Так мог, вероятно, выглядеть какой-нибудь чукча, приехавший отдыхать в Сочи и, за неимением другой обуви, отправившийся на пляж в унтах с пышной меховой оторочкой. Позднее он сообразил, что так будет жарковато, и унты снял, а вот оторочку оставил.
– Ты во что это вырядился? – спросил Андрей, когда шок начал проходить и позволил ему говорить спокойно. – Крэзи дресс! – пояснил он, показывая на наряд зулуса.
– Здесь все так ходят, – отмахнулся Мзингва. – А у меня как раз брюки порвались, когда я… когда ты…
Храбрый зулус еще больше засмущался, но все-таки нашел в себе силы продолжить:
– Ты извини меня, Шаха, за то, что я тогда говорил. Я ведь думал, это вы мою машину украли. И хотел тебя проучить… А тут лев… А я не ожидал…
Так, с трагическим паузами и сокрушенными вздохами, он мало-помалу выложил Андрею всю историю. Как бежал по воде, не разбирая дороги. Как едва не сбил с ног молодого человека по имени Бонгопа, спешившего на призыв о помощи. Как они вдвоем вернулись на место поединка и обнаружили там истекающего кровью Шахова и совсем растерявшегося Гарика. Как все вместе с трудом доволокли тяжеленного русского до деревни. И что удивительно, Андрей прекрасно понимал слова Мзингвы, хотя и у того английский был отнюдь не безупречным. Возможно, как раз поэтому и понимал.
– Ладно, не бери в голову, чувак! – снисходительно ответил Шахов. – Донт ворри. И сэнкью тоже. Тебе и твоему Бонгопе. Слушай, – спохватился бизнесмен, – а Гарик-то где?
– Там, – неопределенно махнул рукой зулус. – Работает.
– Где там? Кем работает? И зачем?
Разговор тянулся медленно и натужно. Андрей старательно коверкал немногие известные ему английские слова, а потом внимательно вслушивался в ответы Мзингвы. Тому было проще, он в трудных случаях помогал себе жестами, объясняясь буквально на пальцах. Шахов же часто махать руками опасался. Может, царапина и неглубокая, но побаливает конкретно, и неизвестно, как себя поведет, если ее постоянно тревожить.
