— Я же приказывал, чтобы миледи не поддерживала никаких сношений с Гронвудом!
Однако Маго приняла самый невозмутимый вид.
— А чего же вы хотели, святой отец? На дворе весна, потеплело, а моя деточка ходит в подбитых мехом платьях. Основной же ее гардероб в Гронвуде, и Клара следит за ним. Она ведь фрейлина ее светлости. Как же миледи было не вызвать ее вместе с необходимыми вещами?
Чисто женская тупость. Представляю, как графиня воспримет известие о том, что ее соперница обосновалась в Гронвуде!
Теперь спешить было некуда — леди Бэртрада наверняка уже успела обо всем расспросить Клару. Поэтому, не дойдя до покоев своей духовной дочери, я затаился в нише, скрытой тяжелой занавесью.
Как я и ожидал, худшее уже случилось. Это было понятно по лицу Бэртрады, по тому, как оно было искажено. Она сидела, подавшись вперед, и так сжимала резных грифонов на подлокотниках кресла, что костяшки пальцев побелели. А Клара стояла прямо перед ней, и хотя я не видел ее лица, но заметил, что держится она невозмутимо, да и голос ее звучал спокойно.
— …Так и есть, мадам, — говорила Клара. — Она живет в Гронвуде на правах «датской жены», и милорд всем дал понять, что отныне это место ее, а сам он намерен оберегать и защищать ее честь и достоинство. И когда недавно в Гронвуд съехались несколько важных сеньоров, леди Гита Вейк встречала их, как хозяйка замка.
Это было чересчур даже для меня. Ведь немногим больше трех недель прошло с той ночи, а эта блудница уже оправилась и ведет себя как ни в чем не бывало. Воистину нет способа ощутимее ответить на оскорбление, чем проявить к оскорблявшему полнейшее пренебрежение.
— И она… — задыхалась Бэртрада, — она спит в моей постели… носит мои одежды…
— О, зачем так! Граф вполне в состоянии предоставить своей избраннице все новое и наилучшее. И госпожа Гита выглядит как благородная дама, не прибегая к вашим туалетам. Я ведь слежу за ними, и, уж будьте уверены, ни один из них не был востребован…
Только из-за ярости, оглушившей и ослепившей ее, леди Бэртрада не замечала в голосе этой вертихвостки явной издевки. А Клара все не унималась:
— Кроме того, в Гронвуде живет дочь графа и леди Гиты, малышка Милдрэд. Сущий ангел! Замковая челядь просто без ума от нее. А вчера, когда гость графа, сэр Гай Орнейльский, рыцарь-крестоносец, рассказывал в большом зале истории из жизни в Палестине, эта малютка — кто бы мог подумать! — неожиданно заявила, что, когда вырастет, непременно отправится в крестовый поход. Вот смеху-то было!
Лицо леди Бэртрады пошло пятнами.
— И ты, девка, прислуживаешь новой госпоже?
— Нет, я бы так не сказала. У меня другие обязанности. Мне выпала честь следить за личными покоями маленькой Милдрэд — разве вы не знаете, что граф велел заново отделать и обставить для дочери ваши бывшие апартаменты?
Это было последним ударом. Гибким кошачьим движением графиня бросилась к бывшей фрейлине, словно намереваясь выцарапать той глаза. И тут эта блудливая девка, это ничтожество, ловко увернувшись, внезапно схватила графиню за запястья и отшвырнула от себя — да так, что леди Бэртрада упала. Ее дамы подняли визг, а Клара, хоть и отступила к двери, выглядела самым невозмутимым образом.
— Поосторожнее, миледи. Я уже не ваша подвластная служанка. Отныне я обрученная невеста Пенды, сенешаля Гронвудского. Скоро нас обвенчают и я сама стану зваться леди.
— И это твоя благодарность за то, что я вытащила тебя из захолустного замка твоей родни? — оторопело вымолвила графиня.
— О, я честно расплатилась за это, прослужив вам за гроши столько лет и безропотно снося побои и оскорбления. И то, что я взялась доставить ваш гардероб, было моей последней услугой!
И невозмутимо оправив свои сбившиеся длинные рукава, Клара покинула бывшую госпожу.
Я поспешил помочь фрейлинам поднять Бэртраду. Мое появление тут же подействовало на нее. Она резко выпрямилась, глаза загорелись.
— Велите немедленно догнать ее… схватить… — торопливо заговорила она, и голос ее то и дело срывался. — Святой отец, пусть ее выпорют — да так, чтоб вся кожа долой! Чтоб визжала под розгами, шлюха!..
Я не желал иметь неприятностей еще из-за какой-то бывшей фрейлины. Ведь если Клара и впрямь обручена с Пендой, было бы неосмотрительно обойтись с ней, как с простолюдинкой-саксонкой. И я стал успокаивать Бэртраду, пояснять, что наше положение не таково, чтобы привлекать к себе внимание Гронвуда. Мы поступим иначе. Положение графа и его наложницы более чем неустойчиво. Он фактически изгнал супругу, дочь короля, из ее собственного замка — это ли не повод, чтобы вызвать к жизни куда более ощутимую силу — гнев Генриха и Святой Церкви, ибо граф открыто живет во грехе, попирая права венчанной супруги.
Не стану утверждать, что графиня меня слышала — по ее искаженному ненавистью и отчаянием лицу текли медленные слезы. Но когда эти слезы иссякли, она неожиданно велела подготовить для нее эскорт и заявила, что сию минуту возвращается в Гронвуд.
Большую глупость трудно было и придумать. Однако я примирительно сказал, что готов предоставить столько людей, сколько пожелает графиня, при одном условии: она отправится куда угодно — в Норидж, Ярмут, Уолсингем, а хоть и прямиком в Лондон, — но только не в Гронвуд-Кастл.
— Нет, — тряхнула головой Бэртрада, так что даже ее кудри выбились из сетки. — Я поеду в мой Гронвуд!
Я рассердился.
— Что же, в добрый путь. Но ни один из моих людей не станет вас сопровождать.
Зря я надеялся ее удержать. В ответ графиня прошипела, что ей достаточно и одного грума. Пусть едет — дороги нынче вновь стали безопасны. К тому же у меня не было ни малейшего сомнения, что завтра она снова окажется в аббатстве.
Я не ошибся. Еще не отошла вечерняя служба, как доложили, что Бэртрада вернулась в Бери-Сент. И какой же тихой и подавленной была эта гордячка. Сидела за станком с растянутым вышиванием, но не работала. Ее руки слабо и безнадежно свисали с рамы станка.
— Помогите мне, отче… — тихо произнесла она. — Я не знаю, как быть.
Советы — это по моей части. Я уже начал было прикидывать, куда и к кому первым делом ей надлежит обратиться с жалобой и требованием о восстановлении справедливости, но для начала следовало выяснить, что же, собственно, произошло в Гронвуде.
Но там ничего особенного не случилось. Бэртраде даже не удалось повидаться с супругом.
— Его не было в Гронвуде, — начала она. — Он отправился взглянуть, как идут работы на строительстве новой церкви Святого Дунстана. Об этом мне сообщили у первого моста перед барбиканом [93]. Да так, будто рассчитывали, что я тут же поверну лошадь. Но я проехала не останавливаясь, а эти люди глазели на меня так, будто я приехала голой. Жаль, что при мне не было свиты — уж я бы им показала, как подобает встречать хозяйку!
