Мальчик-посыльный принес новую стопку сведений. Ли с ножом в одной руке и вилкой в другой то и дело отвлекался от блюда. Альберт Галлатин Браун взял свежие телеграммы. Он прочитал их, и его лицо вытянулось.
— Форрест и Вигфолл опережают нас в Луизиане.
— Это плохо, — малоразборчиво прошамкал Ли, так как его рот был занят едой. Он прожевал, проглотил, и продолжил более внятно: — Я надеялся на успех в Луизиане, поскольку его белые избиратели давно уже привыкли к свободным неграм, особенно в Новом Орлеане и его окрестностях, по сравнению с любыми другими районами в Конфедерации.
— Выборы в большей степени непредсказуемы, чем я считал раньше, — согласился Браун. Он выглядел мрачным, и не без оснований: они с Ли также отставали и в Миссисипи, его родном штате.
Ли посмотрел на карту, прикрепленную на подставке рядом со столом. Имея ее перед глазами, он как бы чувствовал себя проводившим очередную военную кампанию. Карта на время была взята из военного ведомства, и придется вернуть ее в Институт механики после получения всех результатов. Он уверенно побеждал здесь, в Вирджинии, и в Северной Каролине, чуть менее увереннее в Джорджии и во Флориде, по справедливости успешно в Кентукки, которому он помог соединиться с Конфедерацией, и который теперь впервые голосовал за президента страны, к которой он свободно примкнул.
Южная Каролина уже проголосовала против него: штат Пальметто, единственный на Юге, по решению законодательного органа избирал своих представителей в Коллегию выборщиков, а не путем голосования всего народа. Таким образом, его выбор, быстрый и огорчительный, был уже известен.
Наряду с Луизианой и Миссисипи он проигрывал и в Алабаме. Хлопковые штаты — те, чьи средства к существованию наиболее зависели от плантаций и рабского труда, не желали голосовать за тех, кто ставил под сомнение рабство, в любом случае. Он вспомнил рассказ своей старшей дочери, читавшей русского писателя Гоголя, умершего около десяти лет назад, о его фразе: «Редкая птица может долететь до середины Днепра», заставившей его улыбнуться фантазии писателя. По-американски, это бы горько звучало так: «Редкий негр может пересечь Алабаму, не получив ни одной пули.» А где-то через сотню лет еще один русский гений изобретет АК-47.
Неясной ситуация оставалась в Арканзасе, Техасе и Теннеси. Сообщения из двух западных штатов поступали медленно. Из Теннесси информация приходила в больших количествах, но каждая новая телеграмма все меняла. На данный момент Форрест был впереди почти на тысячу голосов, а часом раньше, там лидировал Ли.
Альберт Галлатин Браун также изучал карту.
— Нам необходима победа в Теннесси, — сказал он. Преднамеренное отсутствие акцента в его голосе выделяли его слова подобно крику.
— Вы не имеете никакой надежды на результаты от двух других штатов? — спросил Ли. — Не так ли? Возможно, все же, можно надеяться на Арканзас?
После своих же слов он понял, что действительно не рассчитывает на Техас. Тот тоже был хлопковым штатом, а после войны стал известен своим большим спросом на негров, предлагая за них большие деньги. Разве техасцы будут голосовать против своего процветания? Это было бы против природы человека.
Браун что-то подсчитывал на обороте телеграммы.
— Если Форрест победит в Теннесси — и в Арканзасе, — добавил он, игнорируя надежду Ли, которую явно не разделял, — это даст ему шестьдесят четыре голоса выборщиков.
— А шестьдесят достаточно для победы, — мрачно сказал Ли. Только один раз до этого он чувствовал себя так, как сейчас: когда смотрел, как его люди штурмуют по склону линии федеральных войск на третий день в Геттисберге. Он был уверен, что они все преодолеют на своем пути, и он был уверен, что его собственная избирательная кампания убедит людей в том, что его предложения необходимы для нации. Не доказывала ли теперешняя ситуация, что он был катастрофически неправ теперь, как и тогда?
Новый посыльный — уже другой — прибыл с большим количеством телеграмм. Ли взял их и развернул первую же. Он прочитал ее и положил на стол.
— Ну, что? — спросил Браун.
— Арканзас, первые предварительные итоги.
Ли опять замолчал. На этот раз, его напарник не стал давить на него: он догадывался, что значит молчание Ли. Тот наконец смог выговорить слова: — Перевес не в нашу пользу.
— Так что все зависит от Теннесси, не так ли?
— Кажется, так — или вы думаете, результаты в любом из других штатов что-нибудь изменят?
Альберт Галлатин Браун покачал головой. Он удивил Ли, начав смеяться. В ответ на недоуменный взгляд Ли, он объяснил: — Даже если меня не выберут, я по-прежнему останусь в Сенате, и буду и впредь выполнять свое предназначение, как могу.
Ли вдруг ощутил зависть к Брауну. Если его не изберут, он хотел бы вернуться в Арлингтон, заняться выращиванием урожая на полях, расположенных на склонах, и он, несомненно, был бы более довольным жизнью простого джентльмена-фермера, чем жизнью на посту президента Конфедерации Штатов Америки. Тем не менее, сама идея проигрыша выборов было невыносима для него; ему бы пришлось нести этот тяжкий груз до конца своей жизни.
Этой напряженной ночи, казалось, не будет конца. Негр-официант забрал посуду. Свежие потоки телеграмм легли поверх старых. Вскоре весь большой стол был просто затоплен ими. В Луисвилле Ли изучал информацию всего лишь по двум штатам. Теперь их было в шесть раз больше.
— А вот и еще результаты по выборам, — сказал кто-то. На этот раз это был мужской голос, а не тонкий голосок мальчика из телеграфа. Ли поднял глаза и увидел Джефферсона Дэвиса с несколькими телеграммами в руках. Президент сказал: — Я перехватил посыльного у дверей ресторана. — Он вытащил из кармана часы. — Уже больше двух часов. Как долго вы еще намерены сидеть здесь?
— Пока не выясним, или пока не заснем на наших стульях — в зависимости от того что случится раньше, — ответил Ли. Уже фактически бывший президент улыбнулся. Ли спросил: — Откуда телеграммы, сэр?
— Прошу прощения, но я до сих пор не прочитал их. — Дэвис взглянул и сказал: — Несколько первых из Теннесси: из Чаттануги и ее окрестностей, в основном.
— Ну так огласите их, — сказал Ли. Президент произнес цифры. Браун записал и, шевеля губами, быстро подсчитал итог. Наконец, он сказал: — Преимущество голосов за Форреста уменьшилось примерно в два раза. — Он взглянул на разложенные в две кучи телеграммы. — Мы лидируем, когда сообщения поступают из восточной части штата, но отстаем, когда они с запада.
— Плантации в Теннесси находятся как раз на юге и на западе. Местные плантаторы там хотели бы вернуть рабов обратно, — сказал Дэвис. Его брови поднялись вверх, когда он повернулся к Ли. — А вы, сэр, получаете голоса тех, которые во время войны не прочь были бы массово перейти к США, как и те, кто сейчас живет в так называемой Западной Вирджинии. Как вы можете называть себя «Конфедератами», если те, кто был за янки, голосуют за вас?
