Увидев Жанну, виконт сразу постарался отрезать ей путь к отступлению.
Но Жанна и не собиралась в этот раз отступать.
— Какое прекрасное утро, виконт, — улыбнулась она. — Разрешите вам представить старинного друга нашей семьи, отважную путешественницу баронессу де Шатонуар. Помните, вы встречались с ней в Риме?
По виконту было видно, что он, конечно же, ничегошеньки не помнит.
— Как же, как же! Разве можно забыть столь изысканную донну… — подхватил виконт.
— Баронесса прибыла из Нанта, — пояснила доверительно, как самому близкому другу, Жанна. — И не она одна.
Баронесса де Шатонуар обрадовалась, что теперь и ей можно блеснуть.
— Да, со мной приехала госпожа Нарджис. Вы, виконт, должны помнить по Риму эту несчастную девицу, вырванную из лап султана.
— Госпожа Нарджис?.. — принялся усиленно вспоминать виконт. — Рим… Это было так давно… Что-то припоминаю, но смутно, смутно…
— Я вам все расскажу! — пообещала счастливая баронесса. — Мы думали, что госпожа Нарджис после всех этих потрясений уйдет на родине в монастырь, чтобы в тиши и спокойствии врачевать раны, нанесенные ей бесчеловечными мусульманами, но все повернулось совсем иначе.
— Да вы что? Госпожу Нарджис не приняли в монастырь? — удивился виконт. — Если надо, я посодействую. Одно мое слово откроет очень многие двери…
— Госпожа Нарджис так юна и невинна, — вздохнула баронесса, — что, конечно же, растерялась в новом для нее мире. Чем и воспользовался господин, предложивший ей руку и сердце. Мы, конечно, были против столь скоропалительного решения, но, с другой стороны, госпоже Нарджис так нужна опора и сильная рука.
— Госпожа Нарджис выходит замуж? Как интересно, — процедил Волчье Солнышко. — И кто же та сильная рука и опора?
Баронесса запнулась и вопросительно посмотрела на Жанну.
— О, это ее давний знакомый господин де Сен-Лоран, — меланхолично объяснила Жанна, печально глядя на меховые отвороты на груди виконта. — Они вернулись из Нанта, где их настигло известие о том, что хозяин госпожи Нарджис скоропостижно скончался и везти ее теперь не к кому. И господин де Сен-Лоран был настолько благороден, что предложил девушке, оставшейся совсем беззащитной в чужой для нее стране — ведь ее увезли отсюда ребенком, — стать его супругой. А поскольку единственный близкий госпоже Нарджис человек — это я, ее подруга по бедствиям, то она захотела выйти замуж из моего дома. На что я, конечно же, как всякая истинная христианка, дала свое согласие. Бракосочетание состоится на днях в соборе Святых Петра и Павла.
— Как трогательно, — признался виконт.
— И не говорите, — подхватила баронесса. — Господь не оставляет своей милостью обездоленных.
Тут баронесса де Шатонуар увидела давних знакомых и, извинившись, отошла.
— Господин де Сен-Лоран — что за господин де Сен-Лоран? — хмыкнул виконт.
— Я вас обязательно познакомлю, — мило улыбаясь, пообещала Жанна. — Он судовладелец, в его роду как французские освободители Гроба Господня, так и греческие аристократы.
— Гасмул… — сплюнул виконт. — Понятно.
— Он пламенно любит госпожу Нарджис, — подлила с радостью яду Жанна. — Так, что мне даже немного завидно, хоть и грешно завидовать чужой страсти.
— Не огорчайтесь, звезда моя, ведь моя страсть к вам и мое предложение руки и сердца остается в силе, — оскалился виконт. — И я смиренно надеюсь, что вы ответите на мою страсть и подарите мне то, о чем я так горячо грежу холодными ночами.
— Не время об этом говорить! — с благочестивым гневом воскликнула Жанна. — Сначала я должна устроить счастье близких мне людей, а затем — последовать за госпожой герцогиней.
— Так будьте же последовательны до конца, — ехидно заметил виконт. — Ваша госпожа выходит замуж за короля, и не сказать, чтобы совсем уж добровольно. Так повторите ее подвиг самопожертвования, ибо я лишь немногим уступаю своему кузену в знатности, так что мы будем просто зеркальным отражением царственной пары.
— Я не готова сейчас об этом говорить, — твердо сказала Жанна, уже пожалевшая, что раздразнила Волчье Солнышко. — И вообще я должна идти — герцогиня Анна собирает нас, чтобы решить наиважнейший вопрос: в каком платье произойдет ее бракосочетание с королем.
— А что тут решать? — хмыкнул виконт и провел пальцем по соболиной опушке своего наряда. Темный блестящий мех заиграл под его рукой.
— У вашей герцогини, насколько я знаю, одно-единственное парадное платье, подходящее для свадьбы с королем. Ну то самое, из золотой парчи, отделанное соболями. Поскольку для добропорядочной жены при живом муже, пусть это и австриец, подобный брак несколько, м-м-м-м… скоропалителен, то, разумеется, о подготовке достойных нарядов речи здесь быть не может. (И, строго между нами, все это весьма напоминает нашу милую поговорку «Breton, larron»[4].) Но поскольку я верный вассал моей будущей королевы, то я тоже щеголяю соболями, как и подобает рыцарю. Боюсь только, не оказаться бы мне роскошнее новобрачных. Так что, по моему мнению, скорые браки это не тот идеал, к которому нужно стремиться. Но разве кто услышит меня в этот суетный век?
— И не говорите, — поддакнула баронесса, пропустившая все самое интересное. — Виконт, я вынуждена похитить вашу даму, герцогиня ее ищет.
— Одно мгновение, буквально одно мгновение, — попросил виконт и тихонько сказал Жанне, целуя на прощание ее тонкие пальцы: — Передайте господину де Сен-Лорану, что я ему шею сверну собственными руками.
— Он просил вам передать то же самое, — нагло улыбнулась Жанна. — Ровно то же самое.
* * *
Поздняя осень — излюбленное время для свадеб, когда завершены полевые работы, когда закрома ломятся от природных даров. Но не в вытерпевшем осаду городе.
Поэтому рыжий пират довольно быстро договорился о бракосочетании в пятницу, сразу после обедни.
Известие о том, что свадьба Жаккетты через несколько дней, вызвало в Аквитанском отеле оживление, сравнимое с ураганом.
Ведь столько нужно было сделать — и подготовиться для пира, и свадебное платье для невесты найти, да и вообще просто осознать это событие.
Сама же Жаккетта была пока занята другим: она заучивала то, что велела запомнить госпожа Жанна.
Волчье Солнышко — безумец. Это все знают. Но об этом нельзя говорить в обществе.
Госпожа Жанна замужем за Жераром. Но об этом нельзя говорить. В обществе и особенно баронессе и ее камеристке. Пока виконт тут.
Воскресшая госпожа Нарджис — прислуга госпожи Жанны. Многие знают. Но об этом нельзя говорить в обществе. Главное, чтобы баронесса молчала.
