Похоже, для Хорсы сейчас это было более важным, чем приказ об изгнании. Однако Эдгар не обратил внимания на выпад брата.
— Ты хорошо расслышал, что я сказал, Хорса? Начиная с этого утра у тебя есть только два восхода солнца, чтобы собраться в путь, проститься с близкими и покинуть пределы Норфолка. Что касается твоих владений… У тебя есть сын, и я прослежу, чтобы он беспрепятственно вступил во владение манором Фелинг.
Эдгар щадил брата, оставляя манор за его сыном, прижитым от наложницы. Понял ли это Хорса или нет, но в его взгляде не убавилось ни презрения, ни ненависти. Гордо вскинув голову, он направился к выходу из собора, и собравшиеся расступались, давая ему пройти.
Но мне уже было не до Хорсы, потому что с того места, где я стоял, я сумел заметить в толпе семь или восемь незнакомцев, ничем не похожих на прихожан. Мрачные, решительные лица, темные плащи, под которыми угадывались доспехи, — все указывало на то, что это те самые люди, за которыми я посылал. Ловцы короля, охотники за головой Гая де Шампера.
Так что забава еще не окончилась.
Я поглядел туда, где находился сэр Гай. Гита, похоже, доверяла ему, если судить, как спокойно стояла, опершись о его руку, а он приобнимал ее за плечи. Поглощенный ею, рыцарь не видел, как перемещались в толпе люди короля, обмениваясь быстрыми взглядами и кивками, словно охотники, окружающие дичь. Но теперь я уже не опасался, что в моем храме может произойти кровопролитие — я его жаждал. Жаждал настолько, что не выдержал напряжения.
Уже не владея собой, я выкрикнул срывающимся голосом:
— Хватайте его, хватайте Гая де Шампера!
Дальнейшее произошло в одно мгновение. Стремительным прыжком рыцарь оторвался от Гиты, его арбалет молниеносно взлетел, и первый же оказавшийся перед ним ловец рухнул с пробитой тяжелой стрелой грудью. Другой попытался напасть, но тут Эдгар почти неуловимым движением метнул в него нож. В нефе, где уже собралось множество людей, началась паника, а Эдгар громовым голосом приказал своим людям схватить чужаков.
В руках у одного из ловцов также появился арбалет, но выстрелить он не успел, так как на спину ему прыгнул Пенда и они, сцепившись, покатились по полу. Я закричал было монастырской страже, чтобы окружали преступника, но так и застыл на полуслове, когда он вдруг сам возник передо мной, и мне показалось, что сам свод рухнул на меня, с такой силой он обрушил мне на голову свой окованный арбалет.
Я упал. Крестоносец одним прыжком перемахнул через алтарь, за который я пытался уползти, и его высокие сапоги оказались рядом с моим лицом. Я сжался, ожидая, что он опять начнет колотить меня арбалетом, но он словно и не замечал меня. И тут над головой я услышал хохот этого разбойника.
— Эй вы, королевские ищейки! Зря стараетесь! Вам надо знать, что удача всегда на стороне отважных.
И свист. Каким же презрительным и наглым он мне показался! Такого в своем соборе я и вообразить не мог. На меня, прямо к алтарю, сквозь мечущуюся толпу несся демонический вороной жеребец. В распахнутые створки соборных врат позади него врывались потоки солнечного света, и в этом освещении дьявольский конь с развевающейся гривой казался охваченным пламенем. Но это не было видением — я видел, как шарахается толпа, как подковы коня высекают искры из плит пола.
Вороной остановился вплотную ко мне и загарцевал, гремя копытами. Тогда Гай де Шампер ступил на мою спину, как на подножку для всадников, и одним прыжком оказался в седле. Конь взвился на дыбы, громко заржал, а в следующее мгновение, мелькнув в озаренных солнцем вратах собора, исчез.
Стражники, воины, монахи и прихожане, тесня друг друга, бросились следом. Крики «Лови!», «Назад!», вопли страха и азарта слились в сплошную какофонию.
Увы, прискорбную мессу довелось нам отслужить в Бери-Сент-Эдмундсе в это утро.
Собор опустел быстрее, чем можно было ожидать. Я попытался подняться, и кто-то поддержал меня под локоть. Я оглянулся — брат Дэннис.
— Ступай прочь!
Я вырвал руку и остановился, ощупывая громадную шишку на темени. И сейчас же заметил Эдгара и Гиту. Граф сидел на корточках у цоколя колонны, на какой она опустилась, обнимал, гладя по волосам. Но тут что-то заставило его поглядеть в темноту бокового придела, и я видел, как напряглось и застыло его лицо. Проследив за его взглядом, замерла и Гита, а затем спрятала лицо у него на груди.
Эдгар же неотступно смотрел туда, где пыталась укрыться за колонной его жена.
— Я бы удивился, если бы тут обошлось без тебя, Бэртрада, — промолвил он наконец.
Графиня не сводила глаз с этих двоих, сжимая побелевшими пальцами складки пелерины у горла.
— Но это не может продолжаться целую вечность, — продолжал Эдгар голосом, который подхватывало эхо сводов: — Я развожусь с тобой, и Святой Престол будет на моей стороне!
Потом он обнял Гиту за плечи и они ушли.
Бэртрада осталась стоять, лишь глаза ее неестественно расширились.
Я также двинулся прочь. Надоело мне все. Устал. И ощутимо болела шишка на темени, и необходимо было срочно переодеться. Но идти в уборную было уже незачем. Как ни постыдно об этом говорить, но ниже пояса моя сутана была мокра насквозь.
Глава 14
Бэртрада
Апрель 1135 года
Страшное слово «развод» подкосило меня. Я словно погрузилась в колдовское оцепенение, жила, как водоросль под водой. Это было полное поражение. Мне больше не за что было бороться, нечего отстаивать. От меня отказались. Эдгар отказался.
Целые дни я проводила в одиночестве, все глубже погружаясь в безысходность и отчаяние. Порой я подолгу смотрела на след от ожога на своей ладони. Давным-давно, чтобы оправдаться перед мужем и вернуть его доверие, я поднесла ладонь к пламени свечи. Это случилось, когда погиб Адам. Или я его столкнула — уже не помню.
Именно тогда я поняла, как мне необходим Эдгар, как я его люблю. Но любил ли он меня? Я часто вспоминала наш первый поцелуй в часовне Фалеза, великолепную свадьбу в Норидже, соколиную охоту на пустошах близ Нортгемптона. В те дни я была счастлива и уверена в себе. И эту уверенность мне давало восхищение, которое я читала в глазах Эдгара. Я была любима и желанна. И у меня были силы, я знала, что смогу добиться всего, чего хочу. А хотела я его любви, за нее я боролась, ради нее лгала и совершала преступления.
Но теперь он отрекся от меня, решившись начать процедуру развода. Я его потеряла — а значит, потеряла все…
В Бери-Сент-Эдмундсе царило необычайное оживление. В аббатство прибыла королева Аделиза в сопровождении графа— трубадура Уильяма Суррея. Примчался и верный поклонник бесплодной Аделизы, лорд д’Обиньи. Аббат Ансельм с ног сбивался, стремясь всем угодить. Мы с ним теперь почти не виделись, но впервые мне было не до задушевных бесед со святым отцом.
