– Вы знаете скалы?
– Которые тянутся вдоль берега на протяжении шести верст?
– Значит, вы знаете и тропу таможенного досмотрщика?
– Еще бы!
– Сегодня, – продолжала она, – в десять часов вечера, пойдите по тропинке, которая спускается со скалы к берегу моря, войдите в пещеру, проходящую через всю гору, и ждите…
– Боже мой! – прошептал молодой человек, вдруг охваченный сомнением. – Неужели вы меня еще раз обманете?
– Я обману вас?..
– Да, назначив мне свидание, на которое вы не придете. Амазонка молчала. Бе шею обвивала золотая цепь с коралловым фермуаром. На ней висел медальон, в котором хранился локон белокурых волос. Она сняла с шеи цепь.
– Возьмите, – произнесла она, – все царские сокровища нейдут для меня в сравнение с этой цепью и медальоном. Возьмите, вы вернете их мне сегодня вечером.
И она протянула цепочку Арману.
– Неужели, – спросила она, – вы сомневаетесь еще и теперь?
– Нет, – ответил Арман, жестом благородного негодования отстраняя от себя цепочку.
– Если вы верите мне, – продолжала она, – то приходите, и вы узнаете, отчего я избегаю вас.
Она повернула лошадь и хотела было уехать.
– До свидания, – проговорила она, – до вечера!
Но почти в ту же минуту амазонка вернулась обратно и сказала:
– Еще одно слово.
– Говорите, – прошептал Арман, с восхищением любуясь ею и чувствуя, как его сердце трепещет от радости.
– Вы знаете, – с улыбкой продолжала она, – человек, который хоть раз осмелился выказать свое недоверие женщине, страшно теряет в ее глазах.
– Ах, сударыня…
– Вы провинились, но, так и быть, я прощаю вам; зато если вы в другой раз не поверите мне – все пропало для вас.
– О, – воскликнул он, – я верю вам!..
– Верьте и повинуйтесь…
– Что прикажете мне сделать?
– Во-первых, не следовать за мною, не стараться узнать, ни куда я еду, ни кто я… до тех пор, пока мне самой не заблагорассудится открыть вам это.
– Клянусь вам в этом.
– Клянетесь вашей честью?
– Да, моею честью.
– Дальше: вернувшись домой… к вашему отцу, вы ни слова не скажете о нашей встрече.
– Обещаю вам это.
– И, в случае необходимости, купите молчание вашего егеря.
– Все будет по вашему желанию.
– В таком случае, – сказала амазонка, – до вечера… в десять часов… до свидания.
Она послала ему рукою привет, пришпорила лошадь и умчалась галопом.
Молодой человек, опьяненный страстью, смотрел ей вслед. Она удалялась, смелая и воздушная, несясь по краю утесов, выбрав узкую тропинку, змейкой извивавшуюся над обрывом бездонной пропасти, и презирая опасность, которая грозила ей на дне бездны при малейшем неверном шаге лошади. Сердце у Армана было полно восхищения и ужаса.
– Неужели это женщина? – спросил он себя, когда она наконец исчезла вдали.
Он задумчиво направился к лесу и вилле, сказав егерю, который вез поперек седла убитую дикую козу:
– Помни, Жан, что это ты убил козу из винтовки; что мы не встретили никого, – слышишь ли: никого? – что эта дама не существует.
Егерь поклонился.
– Через месяц, – прибавил Арман, – если ты не проболтаешься, то получишь двадцать пять луидоров.
И молодой охотник продолжал путь к замку.
Когда он подъезжал к дому, солнце уже садилось за соседним холмом, золотя шпиц замка последними лучами заката.
На пороге дома сидел полковник, поджидая сына, и курил трубку с той безмятежностью, которая является у людей при мысли, что они сумели предотвратить грозившую им опасность.
Улыбка появилась на губах у старика, когда он увидал любимого сына, которого при помощи Фульмен он спас от преследований Дамы в черной перчатке – этого безжалостного и таинственного врага.
Бедный отец!..
Арман помнил клятву, данную прекрасной амазонке, и свято хранил ее. Несмотря на нетерпение, радость и безумные надежды, овладевшие им, после того, как Дама в черной перчатке назначила ему свидание, сын полковника сумел сохранять в присутствии отца полное спокойствие, ожидая часа, когда тот имел обыкновение уходить к себе. После ужина полковник пожелал ему спокойной ночи и отправился в свою комнату.
Старая кухарка, камердинер Армана и егерь, бывший в то же время садовником и конюхом, составляли весь штат прислуги. Камердинер спал недалеко от комнаты полковника, в его уборной.
Все слуги так же, как и полковник, ложились спать очень рано; с тех пор, как на вилле поселился Арман, по парижской привычке ложившийся не ранее полуночи, он взял на себя труд запирать двери, предварительно совершив обход дома, что являлось прямо-таки необходимым, так как вилла стояла совершенно уединенно.
Убедившись, что отец спит, Арман отправился в конюшню, где егерь кончал чистить лошадей, собираясь подняться в людскую.
– Жан, – обратился к нему Арман, – если ты хочешь, чтобы к обещанным двадцати пяти луидорам прибавилось еще кое-что, ты должен не только молчать, но и повиноваться мне беспрекословно.
– О, господин Арман хорошо знает, – сказал егерь, – что со мною нечего говорить о деньгах. Я и без них предан всей душой господину Арману.
– Оседлай Роб-Роя.
Егерь сделал рукою движение, выражавшее изумление.
– Как, – сказал он, – господин Арман думает выехать после десяти часов вечера?
– Да поскорее, – прибавил молодой человек тоном, не допускавшим возражений.
Егерь оседлал лошадь, удивленную не менее конюха тем, что ее беспокоят в такое неурочное время.
– Слушай, – продолжал влюбленный, – отец не должен знать о том, что я уехал, а стук копыт по камням непременно разбудит его; разрежь попону на четыре куска, обвяжи ноги Роб-Роя, выведи его под уздцы и жди меня в том месте, где дороги перекрещиваются!
Егерь в точности исполнил приказание молодого барина. Роб-Роя он провел через двор так тихо, что ни одна из собак, запертых в сарае рядом с конюшней, не залаяла. Тем временем Арман поднялся в свою комнату, нарочно стараясь больше шуметь, чтобы слышали, что он вернулся. Потом, не зажигая огня, он на цыпочках спустился вниз.
Он вышел в садовую калитку и дошел до перекрестка, где одна из дорог вела к морю, а другая в глубь страны.
Отправляясь на ночное свидание, Арман вспомнил наставления Фульмен, которая, сопровождая его неделю назад на площадь Эстрапад на свидание с Дамой в черной перчатке, советовала ему захватить с собой кинжал. Не любимой женщины опасался Арман, а того, что старик, который ревниво сторожил ее, как дракон, охраняющий свое сокровище, мог последовать за нею. На этот раз Арман взял с собою, однако, не кинжал, а пару пистолетов и спрятал их в сумке у седла.
Затем, вдев ногу в стремя, он сказал егерю:
